И покончивъ съ ужиномъ, когда въ кружкахъ уже почти не оставалось вина, дядюшка Г_о_л_у_б_ь глядлъ на заснувшаго на его колняхъ внучка и показывалъ его пріятелямъ. Этотъ малецъ станетъ настоящимъ сыномъ Альбуферы! Ддъ самъ его воспитаетъ, чтобы онъ не пошелъ по ложному пути отца. Мальчикъ научится обращаться съ ружьемъ съ изумительной ловкостью, будетъ знать дно озера, какъ угорь, и когда умретъ ддъ, вс прізжающіе сюда охотники встртятъ барку друтого Г_о_л_у_б_я, только боле молодого, какимъ онъ былъ самъ, когда королева сла въ его лодку, смясь надъ его выходками и шутками.
За исключеніемъ этихъ моментовъ нжности рыбакъ продолжать питать къ сыну скрытую непріязнь. Онъ и видть не хотлъ презрнную землю, которую обрабатывалъ сынъ, но онъ не забывалъ о ней и смялся съ дьявольской радостью, узнавая, что дла сына идутъ плохо. Въ первый годъ какъ разъ, когда рисъ колосился, земля его пропиталась селитрой и почти весь урожай погибъ. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь съ удовольствіемъ разсказывалъ всмъ объ этомъ несчастьи. Однако замтивъ, что семья сына охвачена печалью и находится въ стсненномъ положеніи вслдствіи безполезныхъ затратъ, онъ ощутилъ къ нему боле мягкое чувство и даже нарушилъ свое безмолвіе, чтобы помочь совтомъ. Ужели онъ и теперь не убдился, что онъ житель воды, а не мужикъ? Пусть онъ оставитъ поля окрестнымъ людямъ, изстари занимавшимся тмъ, что истощали ихъ. Онъ – сынъ рыбаковъ и обязанъ вернуться къ стямъ!
Тони въ отвтъ ворчалъ не въ дух, заявляя о своемъ намреніи продолжать дло и старикъ снова погрузился въ свою безмолвную ненависть. Ахъ, упрямецъ! И онъ желалъ, чтобы на землю сына обрушились всяческія невзгоды, какъ единственное средство сломать его гордое упрямство. Дома онъ ни о чемъ не разспрашивалъ, но когда его лодка встрчалась на озер съ большими баркасами, шедшими изъ Салера, онъ освдомлялся о ход жатвы и испытывалъ нкоторое чувство удовлетворенія, когда ему объявляли, что годъ будетъ плохой. Его упрямый сынъ умретъ голодной смертью! Чтобы имть кусокъ хлба, онъ долженъ будетъ на колняхъ просить ключъ отъ стараго садка, съ разрушеннымъ соломеннымъ навсомъ, который у нихъ быдъ около Пальмара!
Бури конца лта наполняли его радостью. Онъ желалъ, чтобы разверзлись вс небесныя хляби, чтобы изъ береговъ выступила рчка, впадавшая въ Альбуферу, питая ее; чтобы воды озера ринулись на поля, какъ это иногда бывало, затопляя созрвшія для жатвы колосья. Мужики помрутъ съ голода, тогда какъ у него будетъ достаточный уловъ, и онъ получитъ удовольствіе увидть, какъ сынъ будеть кусать себ локти и молить о помощи.
Къ счастью для Тони, злобныя пожеланія старика не исполнились. Подошли хорошіе года. Въ хат царило нкоторое благосостояніе, ды было вдоволь и храбрый труженикъ уже мечталъ, какъ о неосуществимомъ счастьи, о возможности въ одинъ прекрасный день обрабатывать свою собственную землю, о томъ, что онъ не долженъ будетъ разъ въ году отправляться въ городъ, чтобы отдать почти весь продуктъ урожая.
Въ жизни семьи случилось одно событіе. Тонетъ выросталъ, а мать его грустила. Мальчуганъ уже отправлялся съ ддушкой на озеро; когда онъ станетъ побольше, онъ будетъ сопровождать отца въ поле и бдная женщина останется въ хат одна.
Она думала о своемъ будущемъ и грядущее одиночество наполняло ее страхомъ. О если бы у нея были еще дти! Съ наибольшимъ жаромъ просила она у неба дочки. А дочь не являлась, не могла явиться, какъ утверждалъ ддушка Г_о_л_у_б_ь. Виной была сама сноха. Дло женское! Во время родовъ ей плохо помогали сосдки изъ Пальмара. Поэтому она всегда была больной и блдной, цвта бумаги, была не въ сидахъ долго безъ боли стоять на ногахъ, а иногда съ трудомъ волочила; ноги, со стонами, которые подавляла со слезами на глазахъ, чтобы не встревожить своихъ.
Тони страстно желалъ исполнить желаніе жены. Онъ ничего не имлъ противъ того, чтобы имть двочку въ дом. Она была бы въ помощь больной. И вотъ они похали вдвоемъ въ городъ и привезли оттуда шестилтнюю двочку, робкаго, дикаго и некрасиваго зврка, котораго взяли изъ воспитательнаго дома. Звали ее Висантетой… Однако, чтобы она не забыла о своемъ происхожденіи, ее называли со свойственной невжественному люду безсознательной жестокостью П_о_д_к_и_д_ы_ш_е_м_ъ.
Рыбакъ возмущенно ворчалъ. Еще лишній ротъ! Маленькій Тонетъ, наоборотъ – ему было десять лтъ – встртилъ маленькую двочку очень радостно, такъ какъ могъ мучить ее своими капризами и придирками единственнаго избалованнаго сына.
Изъ всхъ обитателей хаты къ П_о_д_к_и_д_ы_ш_у относилась ласково только больная женщина, съ каждымъ днемъ все боле слабвшая и страдавшая. Несчастная искусственно создавала себ иллюзію, будто у нея есть дочь и по вечерамъ, усаживая ее въ дверяхъ хаты, съ лицомъ, обращеннымъ къ солнцу, расчесывала ея рыжія косички, обильно смазанныя масломъ.
Двочка походила на живую послушную собачку, разылекавшую обитателей хаты своей бготней. Молча покорялась она утомительной работ и всмъ злымъ прихотямъ Тонета. Напрягая изо всхъ силъ свои рученки, тащила она отъ канала къ дому кувшинъ, наполненный водой Деесы, такой же большой, какъ она сама. То и дло бгала она по деревушк, исполняя порученія новой матери, а за столомъ ла, опустивъ глаза, не осмливаясь сунуть ложку въ миску, пока та до половины не была опустошена. Ддушка Г_о_л_у_б_ь, всегда молчаливый, глядвшій такъ сурово, внушалъ ей большой страхъ. Такъ какъ ночью об каморки были заняты, одна – супругами, другая Тонетомъ и ддушкой, то она спала у очага, посредин хаты, на ил, который просачивался сквозь паруса, служившіе ей постелью, укрываясь стями отъ порывовъ втра, врывавшагося черезъ печную трубу и щели разъденной крысами двери.
Единственнымъ хорошимъ для нея временемъ были вечера. Все мстечко погружалось въ тишину, мужчины были или на лагун или на поляхъ. Она садилась съ матерью у дверей хаты чинить паруса или вязать сти, и он разговаривали съ сосдками въ великомъ безмолвіи безлюдной, неправильной улицы, поросшей травой, въ которой копошились куры и крякали утки, подставляя солнцу свои влажныя блыя крылья.
Тонетъ не посщалъ больше школу, сырое маленькое помщеніе, за которое платило городское управленіе, гд мальчики и двочки въ пропитанномъ тяжелымъ запахомъ воздух проводили цлый день, читая по складамъ или распвая молитвы.
Онъ былъ уже настоящимъ мужчиной, какъ говорилъ его ддъ, щупавшій мускулы его рукъ и ударявшій его въ грудь. Въ его годы Г_о_л_у_б_ь уже самъ прокармливалъ себя рыбной ловлей и стрлялъ по всмъ видамъ птицъ, существовавшимъ въ Альбуфер.
Мальчикъ съ удовольствіемъ сопровождалъ дда во время его экспедицій по вод и суш. Научился дйствовать весломъ, скользилъ, быстро какъ молнія, въ одной изъ маленысихъ лодокъ дядюшки Г_о_л_у_б_я и когда прізжали охотники изъ Валенсіи, онъ устраивался на носу барки или помогалъ дду устанавливать парусъ, выпрыгивая на берегъ въ критическія минуты, чтобы схватить веревку и потащить барку.
Потомъ пріучался къ охот. Научился дйствовать сравнительно легко ружьемъ дда, настоящей пищалью, которую можно было отличить по одному грохоту отъ всхъ ружей, имвшихся въ Альбуфер. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь клалъ сильные заряды и первые выстрлы заставили мальчика такъ покачнуться, что онъ чуть не упалъ на дно барки. Постепенно онъ приручилъ стараго звря и мтко билъ лысухъ къ великому удовольствію дда.