Вотъ какъ надо воспитьтать дтей! По его мннію, Тонетъ долженъ сть только то, что убьетъ изъ ружья или выловитъ изъ озера! Во время этого суроваго воспитанія дядюшка Г_о_л_у_б_ь подмтилъ въ своемъ ученик признаки какой-то разслабленности. Онъ любилъ стрлять и ловить рыбу. Но ему не нравилось вставать до зари, цлый день дйствовать, вытянувъ руки, весломъ, и тащить, какъ лошадь, за веревку барку. Рыбакъ понялъ въ чемъ дло: то, что его внукъ ненавидлъ инстинктивной ненавистью, что возмущало все его существо, былъ – трудъ. Тщетно говорилъ ддъ о большой ловл, которая предстоить завтра въ томъ или другомъ мст Альбуферы. Стоило только рыбаку отвлечься и внукъ нсчезалъ. Онъ предпочиталъ бгать по Деес съ сосдними мальчиками, растягиваться подъ сосной и цлыми часами слушать чириканіе воробьевъ на втвистыхъ верхушкахъ или глядть, какъ порхаютъ надъ лсными цвтами блыя бабочки или бронзовые шмели. Ддъ наставлялъ его безъ прока. Потомъ ршилъ побить, но Тонетъ, какъ маленькій дикій зврокъ, убжалъ и сталъ подбирать камни, чтобы защищаться. Старикъ примирился и какъ прежде отправлялся на озеро одинъ.
Онъ самъ всю жизнь провелъ въ труд. Сынъ его Тони, хотя и сошелъ съ дороги, увлекшись крестьянскимъ трудомъ, но былъ еще способне его самого въ тяжелой физической работ. Въ кого же пошелъ этотъ мошенникъ? Господи Боже! Кмъ онъ рожденъ, этотъ мальчикъ съ его неодолимымъ отвращеніемъ къ труду; съ его страстью къ ненодвижности, съ его привычкой цлыми часами отдыхать на солнц, словно жаба на краю канала.
Все мнялось въ этомъ мір, котораго старикъ никогда не покидалъ. Альбуферу видоизмняли люди, принявшіеся ее обрабатывать, и вмст съ тмъ видоизмнялись до неузнаваемости и сами люди, какъ будто преданія озера на вки исчезли. Сыновья рыбаковъ становились рабами земли. Внукъ поднималъ руку, вооруженную камнемъ, на дда. На озер виднлись баркасы, нагруженные углемъ. Рисовыя поля распростирались во вс стороны, врзывались въ озеро, высасывая его воду, вторгались въ лсъ, пролагая въ немъ большія проски. О Боже! Лучше ужъ умереть, чмъ видть все это, чмъ присутствовать при гибели міра, который онъ считалъ вчнымъ.
Чужой среди своихъ, онъ питалъ сильную любовь только къ матери – Альбуфер. Каждый день наблюдалъ онъ за ней, какъ будто хотлъ на стчатой оболочк своихъ хитрыхъ и живыхъ глазъ сильнаго старика, сохранить отпечатокъ всей воды озера и всхъ безчисленныхъ деревьевъ Деесы.
Паденье каждой сосны въ лсу онъ немедленно же замчалъ на большомъ разстояніи, съ самой середины озера. Еще одна! Пустое мсто, которое оставалось въ зеленой чащ, вызывало въ немъ такое же грустное настроеніе, какъ будто онъ смотритъ въ пропасть могилы. Онъ проклиналъ арендаторовъ Альбуферы, этихъ ненасытныхъ разбойниковъ. Обитатели Пальмара воровали, правда, дерево въ лсу, на ихъ очаг горли только дрова изъ Деесы, однако они довольствовались кустарникомъ, упавшими сухими стволами. А эти незримые сеньоры, обнаруживавшіе свое присутствіе только путемъ ружья стражника или судейскихъ фокусовъ, съ величайшимъ спокойствіемъ срубали старыя деревья, гигантовъ, которые видли его, когда онъ былъ еще маленькимъ и ползалъ въ барк. Они были уже огромными, когда его отецъ, первый Г_о_л_у_б_ь, жилъ среди дикой Альбуферы, убивая ударами камышевой палки змй, кишвшихъ на берегу, все же боле симпатичныхъ, чмъ современные люди.
Грустя о гибели стараго міра, онъ уходилъ въ самые дикіе уголки, куда не проникли еще люди – эксплуататоры. Видъ старой норіи возбуждалъ въ немъ дрожь, и онъ глядлъ съ волненіемъ на черное, разъденное червями колесо, на пустыя, поломанныя бадьи, полныя соломы, откуда, замтивъ его приближеніе, толпою выпрыгивали крысы. То были развалины мертвой Альбуферы, подобно ему самому, воспоминанія о лучшемъ прошломъ.
Желая отдохнуть, онъ причаливалъ къ равнин Санча, къ лагунамъ съ ихъ липкой поверхностью и высокимъ камышемъ. И созерцая мрачный зеленый пейзажъ, гд, казалось, все еще трещатъ кольца легендарнаго чудовища, онъ наслаждался мыслью, что есть хоть одинъ кусокъ земли, незапятнанный жадностью современныхъ людей, въ рядахъ которыхъ – увы!- находился и его собственный сынъ.
III.
Когда дядюшка Г_о_л_у_б_ь отказался отъ суроваго воспитанія внука, послдній вздохнулъ съ облегченіемъ.
Онъ скучалъ, сопровождая отца на поля Салера и съ безпокойствомъ думалъ о своемъ будущемъ, видя, какъ тотъ стоялъ на илистой почв рисоваго поля, среди піявокіъ и жабъ, съ мокрыми ногами и сожженнымъ солнцемъ тломъ. Его инстинктъ лниваго мальчика возмущался. Нтъ, онъ не послдуетъ примру отца, онъ не будетъ обрабатывать поле. Быть карабинеромъ, чтобы имть возможность растянуться на песк берега, или жандармомъ, въ род тхъ, что приходили изъ уэрты Русафы съ желтьми ремешками и съ блой покрышкой на затылк, казалось ему интересне, чмъ обрабатывать рисовыя поля, обливаясь потомъ, стоя въ вод, съ ногами распухшими оть укусовъ.
Въ первое время, когда онъ сопровождалъ дда на Альбуферу, онъ считалъ такую жизнь сносной. Ему нравилось бродить по озеру, хать, куда глаза глядятъ безъ опредленной цли, изъ одного канала въ другой, останавливаясь посредин Альбуферы, чтобы поболтать съ рыбаками. Иногда онъ выходилъ на островки и свистомъ раздражалъ одиноко бродившихъ быковъ. Иногда онъ входилъ въ Деесу, собирая ежевику или разрушая кроличьи норы, ища въ нихъ молодыхъ кроликовъ. Ддъ хвалилъ его, когда онъ подстерегалъ спавшую лысуху или "зеленую шейку" и укладывалъ ихъ врнымъ выстрломъ изъ ружья…
Еще больше ему нравилось лежать по цлымъ часамъ въ барк на спин, слушая разсказы дда о прошлыхъ временахъ. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь вспоминалъ о самыхъ замчательныхъ событіяхъ своей жизни, о своемъ обращеньи съ важными особами, о контрабандистскихъ набгахъ во время юности, не обходившихся безъ стрльбы, или, углубляясь въ свои воспоминанія, онъ говорилъ объ отц, первомъ Г_о_л_у_б_, повторяя то, что въ свою очередь слышалъ отъ него.
Этотъ рыбакъ былыхъ временъ, никогда не покидавшій Альбуферы, былъ свидтелемъ великихъ событій. И дядюшка Г_о_л_у_б_ь разсказывалъ внуку о путешествіи къ Альбуфер Карлоса IV и его супруги, когда онъ самъ еще и не родился на свтъ. Это однако нисколько не мшало ему описать Тонету большія палатки съ флагами и коврами, воздвигнутыя между соснами Деесы для королевскаго пиршества, музыкантовъ, своры собакъ, лакеевъ съ напудренными париками, сторожившихъ телги съ състными припасами. Король въ охотничьемъ костюм обходилъ стрлковъ – крестьянъ изъ Альбуферы, почти обнаженныхъ, вооруженныхъ старыми пищалями, удивляясь ихъ подвигамъ, тогда какъ Марія Луиса гуляла въ тнистомъ лсу подъ руку съ дономъ Мануэлемъ Годой.
И вспоминая объ этомъ знаменитомъ посщеніи, старикъ запвалъ псенку, которой его научилъ отецъ:
Подъ тнью зеленой сосны
Говоритъ королю королева:
Люблю тебя очень, Карлитосъ,
Но больше люблю Мануэля.
Его дрожавшій голосъ принималъ во время пнія насмшливое выраженіе, при каждомъ стих онъ подмигивалъ, какъ тогда, когда обитатели Альбуферы придумали четверостишіе, мстя за экскурсію, которая своей пышностью казалась насмшкой надъ смиренной нищетой рыбаковъ.
Эта счастливая для Тонета пора продолжалась недолго. Ддъ становился все требовательне и деспотичне. Видя, что внукъ наловчился управлять баркой, онъ уже не позволялъ ему бродить, когда захочется. Съ утра онъ поднималъ его на ловлю, точно засаживалъ въ темницу. Онъ долженъ былъ собрать опущенныя прошлой ночью большія сти, въ которыхъ извивались угри, и снова опустить ихъ: работа, требовавшая извстнаго напряженія, заставлявшая его стоять на краю барки подъ жгучими лучами солнца.
Ддъ слдилъ неподвижно за работой мальчика, не оказывая ему помощи. Возвращаясь домой, старикъ растягивался на дн барки, какъ илвалидъ, предосгавляя вести ее внуку, который задыхался, дйствуя весломъ. Рыбаки издали привтствовали морщинистое лицо дядюшки Г_о_л_у_б_я, показывавшееся у края барки. "Ахъ, хитрецъ. Какъ удобно онъ устроился! Бездльничаетъ, какъ пальмарскій попъ, а бдный внукъ обливается потомъ, работая весломъ!" Ддъ возражалъ съ авторитетностью учителя: "Такъ учатся люди! Точно такъ же его самого училъ отецъ!"