Класс радостно загалдел.
– И знаете, что библиотека закрыта?
Это знали не все.
– У Татьяны Львовны заболел внук, она не может от него отойти, а сегодня для библиотеки привезут дрова. И она прислала записку. Просит помочь их убрать, потому что в прошлый раз дрова растащили.
Анна Николаевна ни к чему не призывала, ничего не требовала. Она просто смотрела на нас, и улыбка все отчетливее проступала на лице. Ее взгляд скользил по рядам, и, точно следуя пожеланию взгляда учительницы, мы поднимали руки.
– Я не сомневалась, – сказала Анна Николаевна, – но целый класс – это слишком много. Придут ведь и другие мальчики, давайте отпустим девочек.
– Ла-адно, – ответил за всех Маленький Мук, – так уж и быть.
Бедняга, он еще не знал, что уже живет с прозвищем.
Когда мы пришли с Анной Николаевной после уроков к библиотеке, там уже гудела целая толпа. На двери по-прежнему висел замок, в окне белела записка. Дров не было.
Тогда Анна Николаевна повела нас во двор. Там действительно лежали бревна, сброшенные, видать, с машины как попало.
– Что ж, – сказала Анна Николаевна, – придется подождать. Наверное, сейчас подойдут пильщики.
Мы потоптались полчаса, никого не было. Толпа стала редеть. Среди самых старших я увидел девчонку, с которой разговаривал днем. Четвертый класс оказался, видно, не таким джентльменским, как наш, потому что девчонка очень нервничала и все задирала на самый лоб свою пуховую шапку с длинными ушами. Немного погодя она подошла к Анне Николаевне и сказала:
– Наши сейчас все в киношку удерут, что-то надо делать!
– Не страшно, – ответила Анна Николаевна, – зато останутся самые честные.
Она сказала это громко, чтобы слышали не только мы, но и все остальные, однако заволновалась.
– Давайте принесем пилы, – сказала девчонка, – я, например, рядом живу.
– Кто же пилить будет? – спросила все так же громко Анна Николаевна.
Заорали почти все мальчишки.
– И топоры принесем, – пообещал кто-то.
– А вот это не надо! – сказала Анна Николаевна. – Это пусть сделают взрослые. Топоры не для вас.
В общем, еще минут через двадцать такой во дворе скрип поднялся! Наверное, пил пять притащили. А чтобы дело быстрей шло, работать решили изо всех сил и, раз народу много, часто меняться. Один раз я попал в пару с той девчонкой в пушистой шапке. Она все повторяла:
– Вот здорово, правда? Увидел бы Артур! Вот Артур бы увидел!
Будто она для Артура старается. Я ее так и спросил. Она покраснела, словно из бани выскочила. Сказала мне довольно оскорбительно:
– А я тебя днем за серьезного человека приняла!
Я хмыкнул. Знаем мы такие разговорчики.
– Хотела даже пригласить в актив.
– Куда? – удивился я.
– В актив библиотеки.
Я умолк, размышляя. Что это еще такое? Выдумают же! Мне в общем-то нравилось, как себя вела эта девчонка – горячилась, пилу притащила, шапку на лоб подтягивала. Может, она в Артура влюбилась, вот и лезет из кожи вон.
– У вас там небось одни девчонки? – сказал я ей.
Она опять покраснела. Но разговаривать с ней все равно тяжело.
– Мы ремонтируем книги, приклеиваем кармашки, заполняем карточки, и у нас не одни девчонки, а вот ты, видать, из тех, кто на книгах всякие глупости пишет, да еще и рвет их! – выпалила она одним духом.
Я! Рву? Пишу глупости? Мне хотелось ответить ей, чтоб слышал весь двор. Да я! Да что она понимает!
Но тут на меня тихо накатила дурацкая обидчивость, я взглянул на девчонку с презрением, фыркнул и отошел в сторону.
Немного погодя во дворе появился крепкий, кряжистый старик, оказалось, дед той девчонки, помотал головой, поговорил с Анной Николаевной, исчез, потом вернулся снова, но уже с колуном и начал рубить дрова, да так, что только треск стоял. Ясное дело, энергичная девчонка, у которой вдруг обнаружилось имя – Светка, стала всеми командовать, всех организовывать и гонять. Но ведь все это было глупо. Татьяна Львовна рассказала нам с мамой, что ей уже привозили дрова, даже распилили и раскололи, а их взяли да и уперли. Так что надо складывать не у стеночки, а под замок, может, даже прямо в библиотеку.
Я подошел к Анне Николаевне и сказал про это, но поблизости, как назло, оказалась Светка.
– Дрова? – заверещала она. – В библиотеку? Ты соображаешь?
И все стали смеяться надо мной. Старик, правда, не слышал, и Анна Николаевна промолчала.
В общем, мы делали пустую работу, подарок жуликам, и немного погодя я опять сказал об этом Анне Николаевне. Теперь Светки не было поблизости, слава богу. Но учительница позвала ее.
– Ты знаешь, где живет Артур? – спросила Анна Николаевна.
Эта Светка все знала.
– Сходи и спроси Татьяну Львовну: что делать с дровами?
Светка исчезла. А через пятнадцать минут во двор ворвалась Татьяна Львовна. Я не сразу ее узнал. То есть шапку я узнал, но все остальное… Она была в одной телогрейке, без своего великолепного пальто.
– Мои золотые! – закричала она еще издалека. – Мои бриллиантовые! Спасибо! Анна Николаевна, голубушка! Благодарствую вас!
Она запыхалась, едва перевела дух и, разобравшись в обстановке, велела нести дрова в комнатушку, где топка, и складывать возле стен.
– Как же? – удивилась Анна Николаевна.
– Украдут, украдут! – кричала Татьяна Львовна. – Этого нельзя допустить! Дети и книги не должны мерзнуть!
Мы принялись таскать поленья, возводя из них поленницу сперва в закутке, а потом прямо в библиотеке, возле стен. Татьяна Львовна и Анна Николаевна порывались работать с нами, но мы зароптали, и старик, Светкин дед, нас поддержал.
Мы входили и выходили, учительница и библиотекарь говорили между собой, и я слышал только обрывки их разговоров. Из них выяснилось, что Артуру уже лучше, и Светка осталась возле него, пока Татьяна Львовна побежала сюда, и что в Ленинграде по-прежнему тяжело, хотя блокада прорвана и письма ходят теперь чаще.