Когда добрались до того берега озера, благородный Артемон начал скулить и хромать на все лапы. Надо было сделать привал, чтобы перевязать ему раны. Под огромными корнями сосны, растущей на каменистом пригорке, увидели пещеру.
Туда втащили тюки, и туда же вполз Артемон.
Благородная собака сначала облизывала каждую лапу, потом протягивала её Мальвине. Буратино рвал Мальвинину старую рубашку на бинты, Пьеро их держал, Мальвина перевязывала лапы.
После перевязки Артемону поставили градусник, и собака спокойно заснула.
Буратино сказал:
— Пьеро, катись к озеру, принеси воды.
Пьеро послушно поплёлся, бормоча стихи и спотыкаясь, по дороге потерял крышку, едва принёс воды на дне чайника.
Буратино сказал:
— Мальвина, слетай-ка, набери веток для костра.
Мальвина с укоризной взглянула на Буратино, пожала плечиком — и принесла несколько сухих стебельков.
Буратино сказал:
— Вот наказание с этими хорошо воспитанными…
Сам принёс воды, сам набрал веток и сосновых шишек, сам развёл у входа в пещеру костёр, такой шумный, что закачались ветви на высокой сосне… Сам сварил какао на воде.
— Живо! Садитесь завтракать…
Мальвина всё это время молчала, поджав губы. Но теперь она сказала — очень твёрдо, взрослым голосом:
— Не думайте, Буратино, что если вы дрались с собаками и победили, спасли нас от Карабаса Барабаса и в дальнейшем вели себя мужественно, то вас это избавляет от необходимости мыть руки и чистить зубы перед едой…
Буратино так и сел — вот тебе раз! — выпучил глаза на девчонку с железным характером.
Мальвина вышла из пещеры и хлопнула в ладоши:
— Бабочки, гусеницы, жуки, жабы…
Не прошло минуты — прилетели большие бабочки, испачканные цветочной пыльцой. Приползли гусеницы и угрюмые навозные жуки. На животах пришлёпали жабы…
Бабочки, взмахивая крыльями, сели на стены пещеры, чтобы внутри было красиво и осыпавшаяся земля не попадала в кушанье.
Навозные жуки скатывали в шарики весь мусор на полу пещеры и выкидывали их прочь.
Жирная белая гусеница вползла на голову Буратино и, свесившись с его носа, выдавила немного пасты ему на зубы. Хочешь не хочешь — пришлось их почистить.
Другая гусеница почистила зубы Пьеро.
Появился заспанный барсук, похожий на мохнатого поросёнка… Он брал лапой коричневых гусениц, выдавливал из них коричневую пасту на обувь и хвостом отлично вычистил все три пары башмаков — у Мальвины, Буратино и Пьеро.
Почистив, зевнул — а-ха-ха — и ушёл вперевалку.
Влетел суетливый, пёстрый, весёлый удод с красным хохолком, который вставал дыбом, когда он чему-нибудь удивлялся.
— Кого причесать?
— Меня, — сказала Мальвина. — Завейте и причешите, я растрёпана…
— А где же зеркало? Послушайте, душечка…
Тогда пучеглазые жабы сказали:
— Мы принесём…
Десять жаб зашлёпали животами к озеру. Вместо зеркала они приволокли зеркального карпа, такого жирного и сонного, что ему было всё равно, куда его тащат под плавники. Карпа поставили на хвост перед Мальвиной. Чтобы он не задыхался, ему в рот лили из чайника воду.
Суетливый удод завил и причесал Мальвину. Осторожно взял со стены одну из бабочек и припудрил ею девчонкин нос.
— Готово, душечка…
И — ффрр! — пёстрым клубком вылетел из пещеры.
Жабы утащили зеркального карпа обратно в озеро. Буратино и Пьеро — хочешь не хочешь — вымыли руки и даже шею. Мальвина разрешила сесть завтракать.
После завтрака, смахнув крошки с колен, она сказала:
— Буратино, мой друг, в прошлый раз мы с вами остановились на диктанте. Продолжим урок…
Буратино захотелось выскочить из пещеры — куда глаза глядят. Но нельзя же было бросить беспомощных товарищей и больную собаку! Он проворчал:
— Письменных принадлежностей не взяли…
— Неправда, взяли, — простонал Артемон.
Дополз до узла, зубами развязал его и вытащил пузырёк с чернилами, пенал, тетрадь и даже маленький глобус.
— Не держите вставочку судорожно и слишком близко к перу, иначе вы испачкаете пальцы в чернилах, — сказала Мальвина. Подняла хорошенькие глаза к потолку пещеры на бабочек и…
В это время послышался хруст веток, грубые голоса, — мимо пещеры прошли продавец лечебных пиявок Дуремар и волочащий ноги Карабас Барабас.
На лбу у директора кукольного театра багровела огромная шишка, нос распух, борода — в клочьях и вымазана в смоле.
Охая и отплёвываясь, он говорил:
— Они далеко не могли убежать. Они где-нибудь здесь, в лесу.