Малышки затаив дыхание слушали Незнайку.
— А дальше? Что же дальше? — заговорили все, как только Незнайка остановился.
— Наконец наступил день отлёта, — продолжал Незнайка. — Коротышек собралось — тысячи! Одни говорят, что шар полетит, другие — что не полетит. Началась драка. Те, которые говорят, что полетит, колотят тех, которые говорят, что не полетит, а те, которые говорят, что не полетит, колотят тех, что полетит. Или нет… кажется, наоборот: те, которые полетит, тех, что не полетит… Или нет, наоборот… Словом, не разберёшь, кто тут кого колотит. Все друг друга колотят.
— Ну хорошо, — сказала Синеглазка. — Вы не про драку, а про воздушный шар рассказывайте.
— Ладно, — согласился Незнайка. — Они, значит, подрались, а мы залезли в корзину, я сказал речь: дескать, летим, братцы, прощайте! И полетели вверх. Прилетели наверх, смотрим — а земля внизу вот не больше этого пирога.
— Не может быть! — ахнули малышки.
— Вот не сойти с места, если я вру! — поклялся Незнайка.
— Да не перебивайте! — с досадой сказала Синеглазка. — Не мешайте ему. Не станет он врать.
— Правда, не мешайте мне врать… то есть — тьфу! — не мешайте говорить правду, — сказал Незнайка.
— Рассказывайте, рассказывайте! — закричали все хором.
— Так вот, — продолжал Незнайка. — Летим, значит, выше. Вдруг — бум! Не летим выше. Смотрим — на облако наскочили. Что делать? Взяли топор, прорубили в облаке дырку. Опять вверх полетели. Вдруг смотрим — вверх ногами летим: небо внизу, а земля вверху.
— Почему же это? — удивились малышки.
— Закон природы, — объяснил Незнайка. — Выше облаков всегда вверх ногами летают. Прилетели на самый верх, а там мороз тысяча градусов и одна десятая. Все замёрзли. Шар остыл и стал падать. А я был хитрый и заранее велел положить в корзину мешки с песком. Стали мы мешки бросать. Бросали, бросали — не стало больше мешков. Что делать? А у нас был малыш, по имени Знайка. Трусишка такой! Он увидел, что шар падает, и давай плакать, а потом как сиганёт вниз с парашютом — и пошёл домой. Шар сразу стал легче и опять вверх полетел. Потом вдруг опять полетит вниз, да как хватит о землю, да как подскочит, да снова как хватит… Я вывалился из корзины — тр-рах головой о землю!..
Увлёкшись, Незнайка стукнул кулаком по столу и попал по пирогу. Из пирога так и брызнула во все стороны начинка.
Малышки вздрогнули и от испуга чуть не попадали со стульев.
— А что же дальше? — спросили они, придя в себя.
— А дальше не помню.
Наступило молчание. Все малышки смотрели на Незнайку с изумлением и даже с некоторым уважением. В их глазах он был настоящим героем.
Наконец Синеглазка сказала:
— Вы нас очень напугали своим воздушным шаром. Мы вчера вечером пили чай на балконе. Вдруг смотрим — летит круглый громадный шар, подлетает к нашему дому, натыкается на забор… И вдруг — бабах! Шар лопнул, а когда мы подбежали, то увидели только корзину из берёзовой коры.
— Вы лежали как мёртвый! — вставила Заинька. — Вот ужас!
— Один ботинок был у вас на ноге, другой повис на заборе, а шляпа — на дереве, — добавила Белочка.
— У рубашки оторвался рукав, и мы нашли его только сегодня утром, — сказала Стрекоза. — Пришлось нам в спешном порядке пришивать этот рукав обратно к рубашке, а на штанах заштопывать дырку.
— Почему же я очутился в этом доме? — спросил Незнайка.
— Мы вас перенесли к себе. Нельзя же было оставить вас во дворе на ночь! — ответила Синеглазка.
— Ведь вы были совсем-совсем почти мёртвый, — снова вставила Заинька.
— Но Медуница сказала, что вы можете ещё ожить, потому что у вас крепкий этот… ор-га-низм.
— Да, у меня организм крепкий, а голова ещё крепче, — хвастливо сказал Незнайка. — У другого на моём месте обязательно было бы мозготрясение.
— Вы, наверно, хотели сказать — сотрясение мозга? — заметила Синеглазка.
— Вот-вот, сотрясение мозга, — поправился Незнайка.
— Но вы говорили, что летели на воздушном шаре не один? — спросила Синеглазка.
— Конечно, не один. Нас было шестнадцать. Правда, этот трусишка Знайка выпрыгнул с парашютом, так что осталось пятнадцать.
— Где же в таком случае все остальные? — спросила Галочка.
— Не знаю, — пожал плечами Незнайка. — А в корзине, кроме меня, никого не было?