Конечно, вы поняли, что все это были обычные ослы и лошади и обычные торговцы. Просто Егор был слишком мал.
— Кому воды? Холодной воды! — призывали мальчишки, снуя по базару с узкими глиняными кувшинами.
— Продается ишак, правоверные! Совсем дешево! Договаривайтесь о цене прямо с ним. Сколько раз он прокричит, столько и золотых монет ему цена…
Но ишак кричал без перерыва, и его рев отпугивал покупателей.
— Убирайся со своим гордецом! — гнали голодранца, водившего за собой ишака. — Он возомнил о себе и назначил такую цену, что у самого Магомета не хватит денег, чтобы заплатить за одну его голову.
— Не скупитесь, люди: мой ишак волшебный, он предсказывает будущее…
— Теперь волшебство не в почете, — ворчали зеваки.
— Продаю халат! Шелковый халат отдаю за два червонца.
— С ума сошел! В твоем халате три дыры!
— Чудной человек. Возьми кинжал и сделай в нем столько дыр, сколько захочешь. Но сперва заплати червонец, так и быть…
— Плов, рисовый плов! Кто заплатит двойную цену, одну порцию получит бесплатно.
— Воды! Кому холодной воды?
Тут и там пестрели расшитые золотом ткани. Расписная звонкая посуда из обожженной глины, горы сочных фруктов лежали прямо на земле.
Слепой, сидя на старом коврике, ударял костлявыми пальцами в тугой бубен с медными кольцами и, тряся ветхой бородкой, пел заунывную песню.
Егор обвел взглядом базарную площадь, но подойти к шумной толпе, где его могли затоптать насмерть, не решался.
У мечети, в тени абрикосового дерева, собралась группа оборванцев. Нет преступления, на которое они не согласились бы ради куска хлеба. Но как и что сделать, никто из них не знал.
Они курили трубки из букового корня с длинными тростниковыми мундштуками и слушали подсевшего к ним человека. Его голос показался Егору знакомым. Он подобрался ближе, прячась за камнями, и узнал Бен-Али-Баба. Тот медленно говорил:
— Воля аллаха, дети мои, нерушима. И да несчетно продлятся дни того, кто сумеет постоять за бога, себя и свой дом.
— А если у меня нет своего дома и я забыл, что такое хлеб, чем продлить свои печальные дни? — спросил юноша-нищий.
— Юноша задал дельный вопрос, поддержал его другой собеседник. — Ответь ему.
— У кинжала два лезвия, — понизив голос, продолжал Бен-Али-Баб. — Одно для того, чтобы добыть себе богатство, а другое — чтобы его охранять…
— Это старый закон… — вставил кто-то из присутствующих.
— Это вечный закон! — вновь повысил голос Бен-Али-Баб. — У языка тоже две стороны: одна — чтобы славить аллаха, другая — чтобы скрывать правду.
— Мы умеем молчать, — ответил за всех высокий оборванец, прислонившийся к дереву. — Выкладывай: что ты хочешь от нас?
— Кто желает иметь деньги, пусть возьмет оружие, завтра утром пойдет в горы и сделает то, что я прикажу.
— А если нет оружия?
— Я дам его.
— Я согласен! — крикнул юноша-нищий.
— И я! И я! — раздалось несколько голосов.
Бен-Али-Баб внимательно оглядел всех и заговорил так тихо, что Егору пришлось перебежать за другой камень, поближе.
— Солнце освещает только деяния аллаха, поэтому мы должны сделать свое дело в темноте. Есть в горах Чинар-бек. Вы знаете это старое дерево.
Завтра перед восходом солнца мимо него по Столетней дороге пройдет караван… Какие-то ученые — ценители сказок — едут к нам, чтобы узнать историю этого города… Но это вас не касается. Ограбите караван, а я вам за это плачу деньги.
Услышав о готовящемся нападении, Егор решил предупредить тех, кого Бен-Али-Баб наметил себе в жертву.
В небе повисла серебристая тучка. Бледная луна спрятала в нее, как в муфту, свои лучи. Еле видная в полумраке серая лента дороги изгибалась между скалами, то сбегая в трещину, то взбираясь на крутой склон.
Скрытый тенью гор, по дороге двигался караван верблюдов. Предрассветный прохладный ветерок посвистывал в кустарнике и уносил в ущелье дорожную пыль. Впереди каравана шел проводник и в длинной песне воспевал все, что видел вокруг.
За поворотом дороги показался Чинар-бек. Под его ветвями могли укрыться сто человек.
Продолжая напевать, проводник вытащил из-за пояса пистолет и оглянулся.
Его товарищи сделали то же. Потом проводник набил табаком трубку и зажег спичку. Ярко вспыхнул огонек, осветил его напряженное лицо: видно было, он ожидал чего-то недоброго и зорко осматривался.
Едва он поднес огонь к трубке, как из-за скалы выбежал широкоплечий человек. В руке нападавшего блеснул нож…