Всем известно, что в соседней квартире жил-проживал ужасный обжора. Еще его называли троглодит, а еще лучше — проглотит, но совсем правильно — сосискоед, даже Жиртрестсосисок, а также и сарделек. Ну, проще сказать, он совсем не прочь был съесть, слопать, сшамать сто пудов сосисок и еще сто пудов сарделек. Короче говоря; звали его Лёлик. Кто-то помнил, что когда-то этого обжору звали Лёня, но теперь все забыли. Для нашего двора он был Жиртрестсосисок Лёлик.
А вообще-то говоря, хорошо, что он жил в соседней квартире, а то бы мы не узнали о сказочно-удивительной истории, которая произошла.
Уж не помню, сколько пудов съел Лёлик, только в кухне на плите осталась кастрюля, в которой варились всего одна Сосиска и одна Сарделька.
Сосиска варилась аккуратно, без большого шума, серьезно, если можно так выразиться, воспитанно. Но про Сардельку этого никак нельзя было сказать. Она подскакивала, похихикивала, даже старалась как-то почесаться, потому что ей было горячо. И она перекручивалась с боку на бок. И вдруг расхохоталась:
— Ой, жарко! Ой, щекотно от пузырьков… хи-хи… Я прям варюсь… Хи-хи…
— Перестань смеяться, — урезонивала Сосиска. — Да, мы варимся, но это скорее ужасно, чем смешно.
— Хи-хи, варимся. Ведь этак можно и совсем свариться…
— Можно, — глухо ответила Сосиска, — и, наверное, нужно.
— Почему нужно? Кто сказал? — запротестовала Сарделька.
— Ну, я не знаю.
— Ах, не знаешь…
В это время со двора позвали:
— Жиртрестсосисок, иди, будешь стоять в воротах.
Отказаться от такого лестного предложения Лёлик, конечно, не мог, и он, совершенно забыл про Сосиску с Сарделькой, про кастрюлю на плите, вообще про все на свете, кроме футбола, опрометью бросился из дома.
Глава 2
Лёлик опрометью бросился из дома. Естественно, квартира его осталась пустой, но… не совсем… Из кухни все громче раздавались голоса.
В кастрюле уже был настоящий кипяток, тот, что зовётся крутым.
— С меня хватит! — крикнула Сарделька, и, подпрыгнув на очередной кипящей волне, выскочила из кастрюли прямо на плиту. И тут же начала почесываться маленькими толстыми ручками. Очевидно, в результате излишнего перекипячения она как бы заново родилась на свет: и с ручками, и с ножками, и с головой — в общем, все было в полном порядке… Но без кипящей воды Сарделька сразу почувствовала разницу температуры.
— Хи-хи… Холодно. Ой-ой! — И Сарделька, схватив тряпку с плиты, быстро ею обкрутилась.
— Помогите! Помогите! — раздался истошный голос из кастрюли.
— Погоди, сейчас, — Сарделька схватила половник и с большим трудом сунула в кастрюлю. — Цепляйся, подруга, у тебя ведь от кипячения ручки и ножки выросли, — кричала Сарделька. — Цепляйся и вылезай.
Сосиска с большим трудом буквально вывалилась из кастрюли.
Сарделька обкрутила ее другой тряпкой.
— Ой… ба… ба… ю… юсь… те… теперь… что же… бу… бу… будет, — твердила Сосиска, ее трясло от холода. Кроме того, Сосиска беспокоилась, правильно ли они поступили, выскочив без разрешения из кипящей кастрюли.
Сарделька между тем расхаживала по плите, потом, изловчившись, прыгнула на стол.
— Ха-ха! — раздался ее смех. — Тут хлебушком можно разжиться. Прыгай.
— А имеем ли мы право? — хныкала Сосиска.
— Право? Ну ты даешь, подружка… Ха-ха… Нас варили, кипятили, а потом вообще забросили. Будешь ты прыгать, вареный фарш? А то я все одна съем.
Сосиске после кипячения очень захотелось есть. Придерживая тряпку руками, довольно ловко она сиганула на стол. И тоже стала жадно уплетать хлеб.
— Смотри, холодильник! После кипятка — туда, а?! — засмеялась Сарделька. — Пойдем?
Она спрыгнула со стола и стала пробовать открыть дверцу.
— Эй, подружка, чего глядишь? Подсоби, — позвала Сарделька.
Сосиска, после некоторого колебания, решилась, подскочила тоже к холодильнику. Вместе они открыли дверцу.
Сарделька сразу заметила торт.
— Ребята, налетай! — крикнула Сарделька.
— Не смей трогать, — пыталась остановить ее Сосиска.
— Я только цукатики.
Сарделька схватила цукатик… и еще… и еще… и еще… и еще… А за ними отковырнула здоровый кусок торта.