Так мы поднялись на самую вершину горы. И оттуда мы увидели море. Под нами открывалась пропасть. Но я не испугался.
Чучелка подошла к самому краю горы, откуда были видны пропасть и море, и крикнула:
— Ой как красиво! Ой как страшно!
И тогда мы услышали музыку, шум толпы. Снизу в гору поднималась огромная процессия женщин и детей. Женщины несли корзинки с яблоками, над толпой покачивались разноцветные воздушные шары, привязанные к корзинкам. Сзади шли два старика с дудками. Женщины вскрикивали, плакали, и все громче звучала пронзительная песня дудок.
— Что это? — удивленно спросила Чучелка.
А я и сам не знал, но мне было тревожно глядеть, как они медленно приближаются к нам. Теперь я хорошо разглядел их: мальчиков там не было, а только девочки, женщины и два старика.
— Посмотри, — шепотом сказала Чуча. — Посмотри, какие красивые шарики.
— Ага. Очень красивые, — почему-то тоже шепотом ответил я.
— Попроси у них один шарик.
— Они не дадут. Видишь, сколько у них своих девочек.
— А ты скажи им, что ты сын короля, и они тебя послушаются.
— Мы в другом королевстве, Чучелка. Они не послушаются.
— А ты все равно попроси.
— Ладно. — И я посмотрел на Чучелку и понял, как я ее люблю.
Я ПОНЯЛ, КАК Я ЕЕ ЛЮБЛЮ, МОЮ ЧУЧУ.
А в это время они уже поднялись. Женщины начали отвязывать шары от ручек корзин. У каждого шара была не одна, а две веревочки. У некоторых, как я разглядел, внизу была дощечка, и женщины сажали девочек на дощечку, как на качели, пропуская веревочки под мышками. Потом доставали из корзин яблоки и давали девочкам. Подводили их к краю, ставили над самым морем. Поднялся ветер, вверх взметнулись шарики. Поднялась к небу одна девочка, другая…
— Что вы делаете?! — закричал я. — Ведь они улетят, совсем улетят!
— Что ж, — вздохнула стоявшая рядом старуха и достала яблоко. — Не наша воля.
— Они улетают, они улетают! — твердил я. — Не делайте так! Я сын короля. Я запрещаю! Я…
— Что-то ты не похож, — сказала высокая женщина, повернувшись ко мне.
— У нас вроде бы другой принц, постарше. Наш-то принц не поладил со своей девочкой, разлюбила она его. Вот он и приказал убрать всех девочек. Так говорят. Или, может, болтают люди?
— Ясно, болтают, — сказала старуха. — Нечего языком зря трепать!
— Гляди-ка, — сказала женщина. — Вон еще девчонка стоит, — и показала на Чучу.
Старуха подошла к Чуче, начала привязывать ее к шарику.
— Не трогайте! — закричал я. — Это моя Чуча. Я ее сам нашел.
Женщина ухватила меня твердыми руками, начала оттаскивать:
— Что ж поделаешь? Не наша воля.
— Не позволю! — кричал я. — Я сын короля! Я сын короля!
— Не плачь, мальчик, — успокаивала меня женщина и гладила шершавой ладонью.
Я увидел, как красный шарик с Чучей качнулся, поднялся в воздух.
Красный шарик с Чучей поднялся в воздух вслед за другими шариками, а я остался на горе. Я видел, как женщины с пустыми корзинками спускались вниз, как ветер прижимал шиповник к земле…
Долго я оставался там, наверху. Солнце скрылось. По морю побежала серебряная дорожка — тонкий серебряный лучик.
Больше я не вернулся в свое королевство. Потом я попал в детскую колонию. А теперь вот, когда Торопун-Карапун пробежал по серебряному лучу, мне почудилось, что там я опять встречу свою Чучу. Но луч обрывался.
Часть IV
Дедушка Ус. Последний день перед побегом
Глава 40
Я не буду рассказывать, как мне было страшно, когда я вслед за Торопуном-Карапуном прыгнул с кончика луча в темную пустоту.
— Ай, пропадаю! — кричала, летя позади меня. Ложка.
Оказавшись на земле, она заворчала:
— Носимся и носимся, прыгаем невесть куда! Чуть головушку не расшибла — вон на какой камень налетела!
Она вытащила из-под головы маленький камешек, и вдруг мы увидели: он весь переливался, сверкал, точно застывшая капля росы.
— Брульянт! — завопила Ложка.
В это время я заметил надпись, сделанную прямо на земле: «Отмерьте от дерева в сторону ветра десять шагов и копайте». И я понял, что там зарыт КЛАД. Сколько тысяч лет я ищу клад — да только ли я один! — и вот он теперь рядом. В десяти шагах стояло дерево.
— А что там зарыто? — спросил Цыпленок. — Может, конфеты какие?
— Эй, отойди, это мое дерево! — закричала Ложка. — А что вокруг дерева, тоже мое. Все, что найдем, — чур, мое, я первая сказала.