— Мики, — вздохнул Сани, — а как же папа? Можно мне на него взглянуть хоть одним глазком?
— Нельзя, — нахмурился мышонок. — Карцер, где сидит профессор Боев, вырублен в скале, и подход к нему один. И он, этот подход, зорко охраняется взводом «голубых». Если сунешься туда, тебя схватят, и тогда они не замедлят расправиться с твоим папой, а заодно и с храбрыми жителями Страны банановых пряников.
— А письмо? — с надеждой спросил мальчик. — Можно доставить в карцер письмо?
— Попробуем. В потолке карцера есть маленькая щелка… Пиши!
— А это не опасно?
— Кому я нужен? — возразил Мики. — На маленького мышонка и внимания-то никто не обратит.
— Никто? А кот? — И Сани мяукнул, озоруя.
— И совсем не остроумно! — рассердился Мики, отворачиваясь от приятеля.
Сани устыдился:
— Прости, Стрелка, я не хотел тебя обидеть, я как-то нечаянно…
— Ладно уж, — поморщился Мики, — сочиняй поскорее письмо, время не ждет!
— Сейчас, вот только достану ручку и бумагу, — пообещал Сани, отправляясь знакомым путем в кабинет маркиза.
На письменном столе Дурантино Сандалетти лежала целая пачка великолепной гербовой бумаги и авторучка с золотым пером.
Сани придвинул лист бумаги, взял ручку и приготовился писать. Он надеялся, что все получится само собой: рука будет водить авторучкой, а авторучка — писать нужные слова, но ручка выводила только каракули.
«А что, если попробовать с закрытыми глазами?!»
Мальчик зажмурился и принялся энергично водить пером. Водил долго и усердно, не менее трех минут. Когда же открыл глаза и посмотрел на дело своих рук, чуть не заплакал: весь листок был усеян загогулинами и крючками, похожими на поросячьи пятачки и хвостики.
«Пойду посоветуюсь с Мики, — решил он, — может, Стрелка знает секрет письма, ведь он все знает!» И точно, Мики не подкачал.
— Нарисуй картину, — предложил он, — где ты сейчас и что собираешься делать. А уж профессор поймет, что к чему!..
— Правильно! — просиял мальчик. — Ты, Мики, умница-разумница! Да-да-да!
— Ну уж ты наскажешь! — возразил Стрелка. Ему стало до того приятно, что он от всего сердца простил друга за недавнюю злую шутку.
А Сани уже принялся за дело. На этот раз ручка оказалась не столь капризной, как недавно. Рисунок получился если и не совсем талантливым, зато вполне понятным. Мальчик изобразил тюрьму, вертолет и себя со Стрелкой.
Рисунок получил полное одобрение Мики. Спрятав послание за щеку, Стрелка кинулся со всех ног в мышиные катакомбы, а Сани присел на камешек и загрустил. Вскоре Мики возвратился.
— Передал?
— Угу. — Стрелка рассмеялся. — Профессор прочитал и сказал: «Бла-го-слов-ля-ю!» — Стрелка с большим трудом выговорил непонятное длинное слово.
— Стрелка, а не пора ли нам поднимать переполох?
— Пожалуй, пора. — В глазах Мики промелькнуло какое-то тайное опасение.
— Ты чего?
— Да подумал, что мы будем делать с «маленькими тиграми».
— Тоже мне проблема! — пренебрежительно произнес Сани, — «Ма-лень-кие тиг-ры»!.. Да будь они хоть великанами — поджарим в воздухе, и поминай как звали!..
— А сами?
— Спустимся на парашютах.
Стрелку такой ответ ничуть не успокоил, но показать, что он трусит, тоже не очень приятно, и потому Мики неопределенно произнес:
— Ну что ж, положимся на «авось» да «небось»…
— Тогда я пошел «заваривать кашу». — И солнечный мальчик снова двинулся в кабинет маркиза.
В замке суетились. Синьор маркиз отдавал приказания направо и налево. «Голубые» метались по всем залам. Они заглядывали в каждую щель, в каждый закоулок, отыскивая запропавшего солнечного малыша.
Как только его поймают, тотчас же запакуют в специальный ящик с мощной холодильной установкой и отправят за океан. И тогда можно будет в последний раз поговорить со строптивым профессором.
А Мор и Ром в это время репетировали в кабинете маркиза «дипломатические» приветственные речи, с которыми они обратятся к повелителю Генри, если тот удостоит братьев-великанов своим вниманием. Вся «дипломатия» сводилась к обычному повтору команд.
— Есть, ать-двать! — зубрил Ром. — Уж мы отличимся!..
— Слушаюсь, стук-хлоп! — рявкал Мор. — Уж мы постараемся!..
И довольный маркиз пообещал своим телохранителям награду — ордена «Ослиное ухо» и «Крокодилий зуб».
— А мне «Ослиное ухо»? — завистливо проскрипел мохнатый Торчилло. — Я тоже ать-двать!..