С Сеней мы долго не разговаривали. Повстречавшись с нами, он обычно круто сворачивал и обходил нас, делая большую дугу.
Внучка артиллериста
Кончился урок. Зоя Галкина первой выскочила из-за парты и закричала:
— Второе звено, никуда не уходить! Обсуждаем вопрос о Леше Тучкове!
Затем она стала спиной к двери и приготовилась отпихивать от нее тех из нашего звена, кто попытается улизнуть. Впрочем, никто и не пытался: Зоя была маленькая, худющая, по очень сильная.
Меня еще никогда не обсуждали, и с непривычки у меня было довольно скверно на душе.
Когда посторонние ушли, звеньевая стала за учительский стол и обратилась ко мне:
— Ну, вот объясни теперь, почему ты до такого дошел? Третьего дня арифметику не приготовил, вчера тоже столбом стоял, и сегодня… Вот объясни: какие у тебя причины?
В глубине души я чувствовал, что причина у меня только одна: мама давно не просматривала мой дневник и я позволил себе немного отдохнуть в середине учебного года.
Но говорить об этой причине мне как-то не хотелось, поэтому я сидел, водил указательным пальцем по парте и молчал.
— Даже ответить не может! — сказала Зоя. — А двенадцать человек из-за него сидят после уроков. У кого есть предложения? Нету предложений? Тогда у меня есть: мы должны пойти и подействовать на Лешкиных родителей. Вот!
Я помертвел. «Действовать на родителей» было самым любимым занятием Зои и еще трех девочек из нашего звена. Все мальчишки в звене уклонялись от этого дела. Аглая и Зина Брыкина тоже не принимали в нем участия, но я по слабости характера однажды не смог отвертеться и отправился с четырьмя девчонками «действовать» на родителей Петьки Будильникова.
Мы явились, конечно, вечером, когда Петины отец с матерью были дома. Нас пригласили в комнату, предложили сесть, но мы не сели. Стоя перед Петькиными родителями, Зоя вытянула руки по швам, склонила голову набок и заговорила тоненьким, не то чтобы вежливым, а даже каким-то жалобным голоском:
— Здравствуйте! Вы извините нас, пожалуйста, но мы пришли вас просить, чтобы вы поговорили с вашим Петей.
— Понима-а-аете, — простонала Тоня Машукина, — у Пети уже целых две дво-о-ойки по чтению и три по истории, и он каждый день нарушает дисциплину.
— Он все-е-е звено-о тянет назад, — запела третья.
Так они высказывались поочередно все четверо. Петькин папа стоял перед ними со стаканом чая в руке, постепенно краснел и свирепо поглядывал то на Петьку, то на его маму. Сам Петька, тоже красный и злой, смотрел, набычившись, куда-то в угол.
Когда девчонки закончили свое выступление, Петькина мама закричала, указывая пальцем на сына:
— Вот! Вот до чего докатился! Свои же товарищи потеряли от него терпение. И не стыдно тебе в глаза-то им смотреть? Олух несчастный!
На следующее утро Будильников снова нарушил дисциплину. Хотя я во время нашего визита молчал как рыба, он девчонок почему-то не тронул, а меня поймал на улице и отлупил. Но я на него даже не обиделся.
Теперь я представил себе, как эти четверо стоят у нас в квартире и «действуют» на мою маму и на моего папу. Меня такая тоска взяла, такое отчаяние, что я стал дергать носом, готовый расплакаться.
И вот тут поднялась Аглая.
— Зойка! — сказала она. — Ты, может быть, очень даже сознательная, а вот чуткости в тебе ни на столечко! Ты сначала спроси человека, почему он стал плохо учиться, а потом уж…
Зоя вытаращила глаза:
— Что-о-о? Я не спрашивала? Я не спрашивала? Граждане, вы слышали?! Я его не спрашивала!!!
— Не кричи, — пробасила Зинаида. — Спросить спросила, а ответить человеку не дала.
— «Не дала»! Его спрашивали, а он молчал…
— Он очень стеснительный, вот и молчал, — сказала Аглая. — И вообще, Зоя, мы с ним в одном дворе живем, и уж нам лучше знать: Тучков не такой человек, чтобы без причины двойку получить.
— Ну факт! — подтвердил Антошка Дудкин. Теперь даже Тоня из Зоиной четверки вступилась за меня:
— Зой! А может, и правда, тут нужно чуткость проявить! Может, у него условия какие-нибудь тяжелые или что-нибудь еще…
Зоя помолчала, глядя на меня, потом спросила уже другим тоном:
— Правда это? У тебя что, условия плохие?
Я молча кивнул и стал напряженно думать, какие у меня могут быть плохие условия. Зоя тоже кивнула.
— Ну, так! А что тебе мешает заниматься?
— Шу… Шумка, — прошептал я.
— Что? Шум?..
— Шумка, — повторил я громче.
— Какая Шумка?
— Ну, собаку ихнюю так зовут, — пояснила Аглая, а Зина добавила: