— А это еще что за визитеры?
Секунды три длилась полная тишина. Потом Зинаида залепетала:
— Папа… я… мы… мы им только цветы… Я им только цветы хотела показать…
— Они… цветы… — пропищал Васька.
— «Цветы»! Тебе ключи для того дали, чтобы ты весь двор водила? (Голос папаши Брыкина донесся уже из передней, и я на цыпочках пустился в спальню.) Давай сюда ключи! А с матерью я еще поговорю. Ее люди об одолжении попросили, а она это дело соплякам перепоручила!
Я слышал, как отец Зины и Васьки обошел всю квартиру, как зашел в спальню, постоял там немного.
— Черт их носит! — сказал он негромко и удалился.
Хлопнула входная дверь, потом чуть слышно дважды щелкнул ключ в замке. Страшная догадка потрясла меня. Подождав немного, убедившись, что настала полная тишина, я вылез из-под кровати и пошел в переднюю. Там я повернул ручку английского замка и потрогал дверь. Так я и знал: папаша Брыкин запер меня на внутренний замок.
Вернувшись в комнату, я машинально остановился перед большим зеркалом. Тогда я не обратил внимания, как выглядит мое отражение, а сейчас припоминаю: что-то вроде близкого к обмороку небольшого червячка с взъерошенной челкой над белым лицом.
Прошло некоторое время, прежде чем я начал что-то соображать. Может, Зина проследит, куда отец положил ключи, а потом утащит их?..
Я прикрыл дверь кабинета и сел подальше от нее на уголке тахты. Не знаю, сколько времени я так просидел. Послышалось пять звонков. Я пошел в переднюю и прошептал:
— Кто там?
Металлическая крышка над щелью для почты приподнялась, и за дверью зашелестело:
— Лешка! Это я, Антон… Тебя на внутренний замок заперли.
— Знаю, — прошептал я.
— Лешк! Мы твой телефон разведали. Будем по-особому звонить: сначала один звонок дадим и сразу положим трубку… А когда снова позвоним, ты подходи. А если просто будут звонить, ты не подходи. Понял?
— Понял, — прошептал я и услышал, как Дудкин понесся по ступенькам вниз.
Минут через десять зазвонил телефон и умолк. Когда он снова зазвонил, я взял трубку.
— Леш! Это я говорю, Аглая. Во какая ужасная вещь получилась! Зинкин отец ключи забрал к себе и в ящик запер… А ключ от ящика всегда у него.
— А… а как же я?
— А ты… ты, Лешка, пока потерпи… Мы потом что-нибудь придумаем… Сообразим что-нибудь…
— А… а сколько мне терпеть?
— Леша! Мы пока еще ничего не знаем. Если бы Зинкин папа на работе был, он бы ключи матери оставил, и тогда мы уж как-нибудь… Но только Зинкин папа отгул взял на четыре дня: стены обоями оклеивать.
— А я? Вы меня, значит, не выпустите?
— Не, Леш… выпустим. Только не сегодня.
— Завтра? — с ужасом в сердце спросил я.
— Не, Леш… не завтра и не послезавтра… — Аглая объяснила мне, что цветы поливают через два дня на третий, а сегодня их уже поливали. Значит, только через два дня Зинин папа отдаст Зининой маме ключи, и тогда их можно будет попытаться стащить.
Я молчал. Я просто не знал, что мне сказать на все это.
— Леша, ты слушаешь? — спросила Аглая.
— Слушаю.
— Леш, ты только не подведи, в окна не выглядывай и свет не зажигай. А то знаешь, что Зинке с Васькой от отца будет! Они сейчас сидят у нас в подъезде и ревут оба… Леша, и нам всем попадет, на тебя вся надежда… Не подведешь? Леша, пока!.. Мама из гастронома вернулась…
Послышались частые гудки.
В другой раз я лопнул бы от гордости, услышав, как Аглая сказала: «На тебя вся надежда». Но сейчас я никакой гордости не испытывал. Я вернулся на уголок тахты. Мне хотелось плакать, но я почему-то сдерживался и только тихонечко кряхтел, не замечая, что у меня течет из носа.
За окном что-то стало тихо постукивать. Это пошел дождь.
Через какое-то время телефон снова зазвонил, умолк и зазвонил опять. На сей раз это был Дудкин.
— Лешка! Твоя тетка ходит по квартирам и спрашивает, куда ты мог деваться.
— А про ультиматум она говорит?
Дудкин ответил, что про ультиматум тетя Соня ничего не говорит, хотя он наверняка ею получен: Аглая отнесла его, как было условлено, а Юра позвонил и лично разговаривал с тетей Соней.
— А полотенце она вывесила?
— Не, не вывесила. Она говорит, что если до вечера тебя не найдет, в милицию заявит. — Антошка помолчал. — Леш! А вдруг такое дело получится: ультиматум дадут понюхать ищейке, и она Аглаю найдет… А та с перепугу и признается…