— Какого врага?
— Пчелиного… Африканская птичка. Кукушка-указатель. Её ещё зовут «указатель мёда». Понимаете, когда эта птичка находит в лесу гнездо диких пчёл, то она его сама не трогает. Хотя пчёл она не боится — видите, какие перья толстые, не прожалишь! — но самой ей гнездо не разрушить. Тогда она летит искать человека. Увидит человека и начинает его звать. Её все там знают — вон она какая заметная. Идут за ней в джунгли. Приведёт кукушка человека к пчелиному гнезду и ждёт своей доли. Человек мёд заберёт, гнездо разрушит, уйдёт. Вот тогда кукушка все крохи медовые подбирает, личинками пчелиными закусывает… Мы в бригаде решили сделать выставку — враги пчёл. Вот я и ездил чучело починять. Значит, дяденька, вы завтра к нам придёте?
— Обязательно! — обещал я.
Конечно, я приехал на станцию юных натуралистов.
Познакомился с пчеловодами, с их руководителем Гаврилой Гавриловичем, осмотрел выставку «Враги пчёл», на которой увидел знакомое чучело «кукушки-указателя», стоящее между бурым медведем и каким-то очень несимпатичным длинноносым зверьком.
Потом начался первый тур конкурса городских пчеловодов. Собственно, это был не конкурс, а то, что называется дегустацией, то есть каждый приносил мёд из своих ульев и специальная комиссия его пробовала, чтобы узнать, чей лучше.
В небольших одинаковых баночках, которые принесли с собой члены медовой бригады, был мёд самых различных цветов — от белого до тёмно-коричневого.
— Это — арбатский мёд, — объяснял мне Слава Ромашкин. — Видите — липовый? Там на бульварах много лип растёт. А вот тот — жёлтый — унцевский. Ведь рядом с Унцевом парк культуры. Там цветов на десять пасек хватит!
— А этот мёд откуда? — показал я на баночку, которая была заполнена чем-то голубым.
Слава растерялся:
— Первый раз вижу… Голубой мёд! Смотрите, Гаврила Гаврилович, у Курзикова голубой мёд!
— Смотрю, смотрю, — недоуменно пожал плечами руководитель пчеловодов. — В чём дело, Курзиков?
Вихрастый владелец голубого мёда был так растерян, что даже говорить не мог. Он только шмыгал носом и разводил руками.
— У меня и дома… — наконец выговорил он, — весь мёд… гол… голубой…
— Что ж, попробуем. — Гаврила Гаврилович раскрыл баночку и опустил в неё ложку. Потом положил голубой мёд на язык. — Гм… хороший. Постой, постой! Что-то в нём привкус какой-то… вроде конфетный, не то ириски, не то карамель…
— У меня рядом кондитерскую фабрику открыли, — пояснил Курзиков. — Может, пчёлы туда залетают?
— Так вот в чём дело! — рассмеялся Гаврила Гаврилович. — Голубой цвет — от эссенции. Ну, знаете, которую в конфеты кладут — в подушечки, в карамель, Для вкуса, запаха и цвета! Пчёлы рассудили так: зачем летать куда-то далеко на цветы, когда рядом сколько угодно сладостей! Вот и повадились в цех. А там производят голубые леденцы и карамель! Вот вам и результат! На готовом легко жить!
— Что ж мне делать? — спросил Курзиков. — Завтра на фабрике будут розовую карамель изготовлять, а потом — зелёную… Не хочу цветного мёда… Да и пчёлы разленятся на фабричном сахаре.
— Нужно помогать, — сказал Гаврила Гаврилович задумчиво. — Придётся, пожалуй, твоих пчёл посадить на несколько дней под замок. А потом приучать их к цветочному нектару… Чтобы им карамель противной показалась… Давайте сейчас, ребята, обдумаем, что и как Курзикову следует делать.
Чего только не случалось с медовой бригадой! Однажды у неё пропали соты. Как-то раз Грише Курзикову поручили перевезти соты с мёдом. С загородной пасеки их нужно было доставить на станцию юных натуралистов.
Гриша аккуратно упаковал их в ящик и с помощью двух других членов бригады повёз на станцию.
На станции собралось очень много народу. Сразу несколько лагерей уезжали в город. Громко играл духовой оркестр.
Весь перрон был заполнен ребятами в красных галстуках, одинаковых белых панамках, синих штанах. Пионеры пели хором, кричали, гонялись друг за другом.
Тут же суетились операторы кинохроники. Аппараты в их руках жужжали, как шмели.
— На днях, ребята, — кричали операторы, — вы сможете увидеть себя в киножурнале «Новости дня». А сейчас улыбнитесь ещё раз. Веселее! Разговаривайте оживлённее! Вот так.
Гришу тоже снимали, хотя он цеплялся за ящик с сотами, как утопающий за спасательный круг, и доказывал, что он не из этого лагеря.
Какой-то шустрый оператор всё же оттащил Гришу от ящика, дал ему в руки сачок и приказал улыбаться.
