Когда подмога приблизилась, было уже поздно. Игорь Юрьев, теряя сознание, зажимал ладонью рану в животе. Я еле полз, волоча перебитую ногу и чувствуя нестерпимую боль в боку. Больше никого не осталось в живых.
Пока меня укладывали на носилки, я успел разглядеть в траншее несколько неподвижных тел, покрытых шинелями. Рядом со мной какой-то офицер с ракетницей в руке яростно кричал на солдат. Потом я потерял сознание.
Пришел в себя я только через месяц — на Большой земле, в Вологде, и выяснил, что в разведотряде меня считают погибшим. А потом я случайно встретил хирурга из госпиталя, куда нас в то утро привезли, и узнал, что лейтенант не дожил до полудня. Перед смертью он ненадолго пришел в себя, подозвал врача, едва двигая губами, прошептал: «Передайте в штабфронт… Дон Кихот задание выполнил».
И уже теряя сознание, повторил:
«Дон Кихот… выполнил».
Какое это было задание, я так и не узнал».
Генька хмуро уставился в пол. У Оли губы подергивались.
Когда вошел Эрик Сергеевич, никто не решился заговорить первым. Хромой тренер подошел поближе, сел на низкую скамеечку рядом с ребятами.
— Фотография с собой?
И показал на снимке высокого худощавого человека с острым кадыком и пристальным взглядом:
— Наш лейтенант.
— Дон Кихот? — горько выдохнула Оля.
— Не знаю. При мне его так не звали. Ни разу.
Генька поднял голову:
— А он вам ничего не говорил о пушке… О «Большой Берте»?
Тренер удивленно пожал плечами.
— Понимаете, очень уж все совпадает! — Генька стал набирать скорость. — Вас когда перевели в разведгруппу?
— Одиннадцатого августа.
— Так! А восьмого или девятого штабфронт дал задание насчет «Берты» — это мы точно знаем. И потом: вас встречали разведчики Рабочей дивизии, а пушка стояла в ее полосе…
— Постой! — перебил Эрик Сергеевич, вскочил со скамейки и, ступив на больную ногу, скривился. — Постой! Ты говоришь — пушка? Теперь я припоминаю — к Игорю перед рейдом зачастили пушкари. И в штабарт он каждый день ходил. Только, — он осекся, — если даже и так — что же дальше?
— А розовые листки? — неожиданно вклинила Оля. — Что это было?
— Это листовки. Наши. Для просвещения немцев. И еще кое для чего! — Эрик Сергеевич усмехнулся. — Бывало, надо что-нибудь передать через фронт, ну и вставляли между строк. Другие прочтут — не поймут, а нужный человек сообразит.
— А если б листовки к нему не попали?
— Должны попасть! Во-первых, забрасывали в назначенный квадрат. А потом, на них адрес был.
— Адрес? — недоверчиво протянула Оля.
— Точнее — обращение. Скажем: «Солдатам такого-то полка!» Конечно, большинство листовок сдавали начальству, но несколько штук всегда шло по рукам. И доходили до кого надо. Так сказать, канал связи.
— «Второй канал!» — вспомнил Генька. — А почему второй?
— Видно, был какой-то первый, понадежнее. А то вдруг ветер не в ту сторону подует? И листовки не попадут в нужный квадрат? Или адресат заболеет? Или его поставят часовым? Как он получит листовку?
Впрочем, я отвлекся. Вы ведь насчет пушки… Может, она в этом деле и замешана, но мы ее не видали. Могу поручиться.
Глава 11
После уроков Филимоныч устроил «пятнадцатиминутку» в пионерской комнате, Оля сразу выложила о разведчиках и взглянула на Геньку: «Все?»
— Нет! — Генька сделал эффектную паузу. — У Олега Лукича есть знакомый. Он в разных штабах материалы для музея собирает. Вот и разыскал.
Генька выложил на стол два куска плотной кальки. Сверху пришпилена бумажка: «Копии с копий разведкарт штаба артиллерии. 1942 г.».
На первой карте дата — «25 июля». Темно-синяя полоса — линия немецкой обороны, а за ней дужки огневых точек, треугольники наблюдательных пунктов, флажки штабов, кружки обнаруженных орудий и батарей. Под обрезом карты — объяснения или, как говорят топографы, «легенда».
Генька показал Филимонычу нужную запись: «Цель № 301. Орудие большой мощности (420 мм), предположительно — типа «Большая Берта». Засечена серия — восемь выстрелов 23.VII».
Кружок с номером 301 прилепился к краю большого лесного массива. Глухое место в нескольких километрах от линии фронта. Ни деревень, ни поселков поблизости.
Вторая карта — от седьмого августа — была точно такой же: так же изгибалась жирная синяя полоса, обходя Пулковские высоты, та же черта разделяла участки двух соседних немецких дивизий: сто семидесятой и двести пятнадцатой. И только кружок № 301 исчез. Вернее, номер этот остался, но относился теперь к целой зоне, охваченной синим пунктиром («Вероятный район расположения», — объяснил Николай Филимонович). «Легенда» сообщала, что цель № 301 перебазирована, предположительно — в данный район.