Генька очень любил с Михаилом Федоровичем копаться в моторе, мыть машину. Бывало, шофер попросит: «Нажми тормоз», — а сам глядит — зажегся ли стопсигнал. И Генька давит ногой педаль тормоза на зависть всем дворовым ребятам.
Под большим секретом Генька рассказал Михаилу Федоровичу о дневнике, найденном в пещере, и о суровой судьбе Рокотова.
— Понимаете, — лихорадочно шептал Генька. — Надо же доказать, что Чурилов — подлюга и тип.
— Надо, — согласился шофер. — Подлецов — к ногтю!
— Вот-вот! — И Генька осторожно осведомился, когда тот собирается в очередной рейс в Москву.
— Послезавтра?! — Генька чуть не подпрыгнул от радости. — Возьмите меня с собой!
— Что ж?! — шофер пожал плечами. — Вдвоем оно еще и веселей. А мать разрешила?
— Конечно! — соврал Генька.
— Что ж?! — повторил шофер. — Поедем. А подлецов — к ногтю…
Генька стал немедленно готовиться к путешествию. Когда мамы не было дома, слазил на антресоли, снял оттуда рюкзак, уложил в него компас, лупу, полбуханки хлеба и банку консервов. Жаль — нет документов.
«Э, ничего…» — решил Генька, но на всякий случай припрятал в карман рюкзака копию старого отношения в архив, того самого, в котором было восемь «нас» и пять «вас».
«Если Филимоныч узнает, всыплет мне, — подумал Генька. — Опять, скажет, детективов наглотался? — Генька вспомнил, как попало ему за раскопки возле церкви, и покрутил головой. — Ну да ладно! Рискну. Последний раз. Зато, если отыщу след Чурилова — ого!»
Весь день в школе Генька держался очень таинственно, хмурил брови, делал какие-то загадочные пометки в блокноте и на все приставания ребят отмахивался.
— После… Потом…
Вечером он тайком от мамы позвонил Оле, попрощался и назначил ее своим заместителем.
— Ой, Генька! А ты куда?
— Навстречу опасностям и тревогам! — и Генька, очень довольный собой, положил трубку.
Ночью ему не спалось. Он несколько раз вставал и выдул весь графин воды. Мама даже подумала, что у него расстройство желудка.
Когда рано утром мать уходила на работу, Генька, презирая себя за малодушие, поцеловал ее в шею.
— Ты здоров? — забеспокоилась Гертруда Никифоровна, зная, что Генька не терпит всякие «полизуйчики».
После ее ухода Генька написал прощальную записку. Она была краткой, мужественной и загадочной. Генька обдумал ее еще ночью.
«Мама, не беспокойся. Уехал в неизвестном направлении. Подлецов — к ногтю!»
В восемь утра Генька вышел во двор. Михаил Федорович уже возился возле своего газика.
— Лезь в кабину, — велел он. — За грузом еще завернем.
В пути Генька солидно и с удовольствием беседовал с дядей Мишей о зазоре зажигания в трамблере, о коробке передач и прочих замечательных вещах. Но, как говорила мать, жизнь идет зигзагами. Уж подъезжая к складу, Михаил Федорович сказал:
— Я в Москве не задержусь. Переночую — и обратно. А ты где останешься?
— У тетки, — Генька заранее подготовился к такому вопросу.
— А где тетка обитает?
Генька похолодел. Как назло, он не мог припомнить названия ни одной хоть какой-нибудь самой захудалой московской улицы. А ведь знал!..
— Тетка… это… на этой… обитает… — и вдруг вспомнил: ведь в Москве, как и в Ленинграде, есть Садовая! — На Садовой! — и для пущей убедительности похлопал себя рукой по нагрудному карману. Мол, там хранится адрес.
— На Мало-Садовой, наверно? — спросил Михаил Федорович.
— Ага. На Мало, — охотно согласился Генька и прибавил: — Дом четыре, квартира пять.
Михаил Федорович, ни слова не говоря, свернул к панели и затормозил.
— Вот что, парень. В Москве много Садовых: Садово-Кудринская, Садово-Триумфальная, Садово-Самотечная, Садово-Черногрязская и всякие другие, — сказал он, закуривая, — и Большая Садовая есть, но вот Мало-Садовой — увы — нет.
Генька часто-часто заморгал.
— А ну, предъяви теткин адресок, — все так же неторопливо продолжал Михаил Федорович и похлопал Геньку по нагрудному карману.
Тот, насупившись, глядел в пол кабинки, покрытый резиновым ковриком.
По-прежнему неторопливо Михаил Федорович дал газ, машина развернулась и помчалась обратно. Всю дорогу до самого дома ехали молча.
Вбежав в комнату, Генька швырнул на пол рюкзак и бросился к столу. Записка по-прежнему лежала под сахарницей. Генька разорвал бумажку на мелкие клочки. Потом распаковал рюкзак, закинул его обратно на антресоли. А лупу повертел в руках и, разозлившись, ногой толкнул под шкаф.