— Почему?
Ян Янович пожал плечами:
— Может, они есть скромные люди…
Витя записал обе фамилии и задумался.
Он ожидал большего. Чего — он и сам не знал, но все-таки большего. Непонятно, почему все же изъяли клише? И какое было ЧП? Может, об этом знали те люди… На снимках? Вот бы их спросить! Емелин погиб, но те двое… У него снова появилась надежда.
— Можно взять с собой… фотографию?
Ян Янович заглянул в конверт («так, дубликат на месте») и кивнул.
— Какие еще снимки нужны уважаемому капитану?
— Н-не знаю… То есть, я подумаю… — пробормотал Витя… — Вернее, я у него спрошу…
И, наскоро распрощавшись, исчез за дверью.
«Кто эти люди? — рассуждал он по дороге. — Живы ли они? Известны только фамилии… Две фамилии. Хотя… Когда искали М. Р., ни одной фамилии не знали…»
Глава 7
В четверг на последнем уроке Оля вдруг обнаружила у себя в парте записку, свернутую, как аптечный порошок:
«Сегодня в 18.30 под черепом. Г. Б.»
«Под черепом?» — у Оли брови полезли на лоб.
Но потом она засмеялась.
«Ох, Генька! Не может без штучек!»
Череп ведь у Геньки в комнате! На книжном стеллаже. Тот самый, который Генькин отец привез. Семитысячелетний.
Оля тайком скосила глаза на Витю. Тот уткнулся в учебник, но лицо какое-то растерянное.
«Тоже порошок нашел», — догадалась Оля.
Вечером ребята собрались у Геньки. С прошлого года здесь не были. Все тут по-старому. Вот и череп со стеллажа скалится. А на столе — медный кинжал. Тот, который не просто кинжал, а памятник! Как это Генькин отец тогда сказал?! «Памятник материальной культуры двенадцатого века»!
Родителей Генькиных не было. Отец, как всегда, в экспедиции, а мать на своем такси по городу колесит.
Оля вдруг засмеялась. Вспомнила, как удивилась она в прошлом году, когда узнала, что Генькину маму зовут Гертруда Никифоровна.
— Немка? Да? — робко спросила она у Геньки.
Тот усмехнулся.
— Какая там немка?! Гертруда — это героиня труда! Сокращенно. Раньше в моде были такие имена.
Все уселись за стол.
Генька выложил стопку листков, Витя — черный конверт и блокнот. Только перед Олей стол пустовал.
— Ничего? — спросил Генька.
Оля вздохнула.
— Значит… Всю неделю сложа руки сидела?
Оля опять вздохнула:
— Не сидела… — она пожала плечами. — Была у майора Бортового. Странный он какой-то…
Оля подробно рассказала, как встретил ее майор, как выспрашивал.
— И меня… — вдруг подал голос Витя.
— И ты у него был? — вскинулся Генька. — Вы что — культпоход?! И никакой он не странный! Герой он! А почему расспрашивал — ясно! Он же разведчик: привык все показания перепроверять! Нет, совсем вы в людях не разбираетесь!
— Ну, а у тебя-то, Генька, как дела? — спросила Оля.
Вместо ответа тот торжественно похлопал по своим листкам.
— Хотите познакомиться поближе с фрау Бертой? Пожалуйста! — и стал выкладывать все, что узнал у Олега Лукича.
— Ну и что? — пожал плечами Витя. — Ну, пушка и раньше пропадала… Так ведь то когда было!.. А о сорок втором годе мы так ничего и не знаем.
— И не узнаем, если будем мух ловить. Тебе-то небось нечем похвастать?!
— А я и не собираюсь хвастать. Это уж по твоей части…
— Мальчики, мальчики! — Оля вскочила. — Опять, как в прошлом году?!
Генька опомнился: драться с Витей?! Глупо! Тем более, Витя, хоть и ворчун, но башковитый. Спорить с ним даже интересно: у самого мозги вентилируются.
И Генька, чтобы отвести душу, стал бормотать под нос свое испытанное:
Успокоившись, спросил:
— А ты что доложишь?
— Насчет пушки — ничего… Я вот… отцовский снимок нашел…
— Ну? Покажи!
Генька с Олей молча разглядывали карточку. Чуть прищуренные, смешливые глаза. Даже не верится — совсем другой человек. И вдруг Оля захлопала в ладоши:
— Ой, смотрите! Как на него Катюшка похожа!
Она прикрыла ладонью низ карточки, остался виден только круглый лоб и широко расставленные глаза. И впрямь — как две капли!
Витя невольно улыбнулся, а потом снова полез в черный конверт.
— И еще я узнал… Насчет газеты… Того номера… Помните? Там, видно, было ЧП.