— Гениально! — воскликнул Генька. — Только давайте добавим: кто отступится, пусть у того на стокилометровой скорости откажет руль в машине!
— И что? — заинтересовалась Оля.
— Расшибешься в лепешку. Только и всего.
— Ну, к чему это? — поморщился Витя. — И так слишком длинно… И какая беда?.. Какие опасности?
— Не придирайся, — возразил Генька. — Читай, Оля, свою клятву, а мы будем повторять.
— Только, чур, с выражением! — Оля встала, подняла кулак и медленно, с чувством, стала произносить клятву. Ребята тоже подняли кулаки и повторяли за ней: Генька «с выражением», а Витя — вяло и чуть слышно.
— Ну, займемся все-таки… делом? — хмуро сказал он, едва клятва кончилась.
— Займемся, — откликнулся Генька. — Сначала подготовим материально-техническую часть, — он выложил на стол компас и маленькое круглое стеклышко.
— Это что? — Оля осторожно дотронулась мизинцем до стеклышка.
— Лупа. Десятикратное увеличение…
— А зачем?
Генька презрительно оглядел ее:
— Эх, ты! Следопытка! А вдруг придется изучать отпечатки пальцев? Или следы крови? Или почерки?
— Ерунда, — усмехнулся Витя. — Ты что… шпионов собрался ловить?..
Оля постучала ладошкой по столу.
— Тише, мальчики. Давайте, во-первых, прочитаем копии. Может, хоть какую-нибудь зацепочку отыщем…
Так и решили.
Оля стала вслух читать.
— Все-таки много здесь непонятного, — пожаловалась она. — То про Петербург пишет, то каких-то «коломненских» вспоминает. Коломна — это же, кажется, под Москвой?
— Не коломненских, а «коломенских», читай как следует, — поправил Генька. — И это, может быть, вовсе не та Коломна, которая город… У меня бабушка часто повторяла: «Мы — коломенские». А бабушка в Петербурге жила…
— Путаница, — сказал Витя. — И все равно… ничего не найдем. Зря…
— Ну, ты, нытик! — вспыхнул Генька.
Он чуть не добавил еще что-то резкое, обидное, но сдержался, закусил губу.
Генька был очень вспыльчив. С этой своей слабостью он давно вел войну: автомобилисту надо быть выдержанным. И когда чувствовал, что злость накатывает, старался прочитать про себя стишок, услышанный от матери:
Пока прочитаешь — успокоишься. Вот и сейчас он торопливо прошептал эти строчки и уже ровным голосом предложил:
— Давайте Филимонычу позвоним.
— Но он же велел, чтоб сами? — засомневалась Оля.
— Мы и есть сами. Только справку наведем, насчет Коломны.
Звонить поручили Оле.
— Коломна? — переспросил Николай Филимонович. — Это окраина в старом Петербурге, около Фонтанки. Там когда-то жил Пушкин. У него и поэма есть «Домик в Коломне»…
— Спасибо! — радостно воскликнула Оля. — Большое спасибо!
Ребята снова уселись за стол.
— А чего мы обрадовались? Ведь и так знали, что он в Петербурге жил, — сказала Оля. — А вот кто он? За что попал на каторгу?..
— Оля, — перебил Витя, — у тебя тут… неправильно… В стихах запятая… пропущена… и слово «Горный»… надо с большой… а у тебя — с маленькой…
— А разве у М. Р. с большой?
— Конечно… Вот и у меня: «Вспомнил Горный».
— Может быть, может быть! Только непонятно… о чем это он?
— Может, — «Горный перевал»? — подумал вслух Генька.
— Нет, тогда бы… с маленькой… «Горный»? «Горный»? — Витя задумался.
— Спросим у Никиты, — предложила Оля. — Это по его части.
— У кого?
— У моего брата. Он же в Горном учится.
Витя вскочил со стула.
— Постой!.. Как?.. в Горном?..
— Ну да, в Горном институте. Не знаешь, что ли?!
— «В Горном»!.. Вот она — большая буква!.. Может, и М. Р…. о Горном институте… вспомнил?! Он пишет о разных рудах… и сразу о «Горном»…
— Молодец, Витя! — Оля захлопала в ладоши. — Наверняка!
— Ну, уж «наверняка»! — усмехнулся Витя.
— А все-таки сходим в Горный, — сказал Генька. — Только — не шуганут? И с кем там разговаривать?
— Так ведь Никита же! — воскликнула Оля. — Сейчас я ему позвоню, Он сегодня в комитете заседает.
— Неудобно! — усомнился Витя.
— Удобно, удобно! Никита говорил: если чрезвычайное дело, — звони. А ведь у нас чрезвычайное?