— Идем, — сказала девчонка, взяла Дину за руку и потащила ее через палисадник к высокому крыльцу дома, — идем в избу. Мамы у нас дома нет: она в район за лекарствами поехала. Я Сашке про тебя скажу. Она с девочками на яблоках, в саду, а у меня нарыв.
Внутри изба была похожа на городскую квартиру. В соседней с кухней комнате — красивые гардины на окнах, диван, шкаф с книгами. Только кухня не была похожа на городскую: в углу большая русская печь, возле нее длинная лавка, на которой в ряд выстроились ведра с водой, другая лавка — покороче и поуже первой. На столе паслась курица, залетевшая в кухню через открытое окно.
— Кш-кш, — возмутилась девчонка и, прыгая на одной ноге, принялась ловить курицу. Курица закудахтала и вылетела в палисадник.
Девчонка провела Дину в комнату, подтолкнула ее к дивану и сказала:
— Садись.
Потом она, прихрамывая, ушла в кухню. Там принялась возиться у печки. Через несколько минут она принесла и поставила на чистую скатерть перед Диной тарелку с разогретыми блинами.
— Ешь. А я за Сашкой схожу. Я ее притащу. А она папу притащит. Он на работе, но она его притащит. Раз отец твой тут вместе с ним воевал, он всех на ноги поднимет. Все узнает. Уж ты не беспокойся!
— Как тебя зовут? — спросила Дина.
— Маринка! — уже из сеней звонко ответила девчонка.
Она ушла, и в доме сразу стало тихо. Только тикал будильник на столе в кухне. В окно был виден кусок палисадника. В палисаднике у ограды — высокие кусты с розовыми, похожими на шиповник, цветами. За палисадником — деревенская улица, та самая, по которой Дина и Маринка подошли к дому.
Внезапно за окном, в палисаднике, раздался отчаянный вопль.
Дина вздрогнула от неожиданности, вскочила и, чуть не опрокинув по дороге табуретку, ринулась к двери кому-то на помощь.
По палисаднику, отчаянно хромая и не переставая ни на секунду вопить, металась Маринка. А за ней бегала девчонка лет тринадцати с пушистыми растрепанными косами. В руке девчонка держала ремень — толстый, с пряжкой — и изо всех сил хлестала им Маринку, если та не успевала увернуться.
Дина негодующе вскрикнула и бросилась наперерез девчонке.
Та остановилась.
— Ты кто? — спросила она, гневно приподняв брови, и стала накручивать на руку ремень.
У нее были красивые большие глаза под темными бровями, плотные тонкие губы и высокий выпуклый лоб, туго обтянутый смуглой кожей.
— Я ее к нам в гости привела! — захныкала за Дининой спиной Маринка. — У нее отец в отряде воевал! А ты дерешься!
— Да? — недоверчиво спросила девчонка и оглядела Дину с ног до головы, продолжая накручивать ремень на руку. — И как же звали твоего отца?
— Чижиков, — сухо ответила ей Дина, — его зовут Иван Чижиков.
— Чижиков? — переспросила девчонка. — Чижиков? Не было такого в отряде.
— Был!.. — крикнула Дина и шагнула к девчонке.
Девчонка изумленно взмахнула ресницами, но не отступила.
— Был! — снова крикнула Дина.
— Не было, — упрямо повторила девчонка и снова не отступила.
— Много ты знаешь!
— Много.
— Тебя никто не спрашивает! Поняла? Тебя это не касается! Тебя ничего не касается! — выкрикнула Дина.
— Ладно, — сказала девчонка враждебно.
Она накрутила ремень до самой пряжки на руку, повернулась, чуть не хлестнув Дину по лицу концами растрепанных кос, и направилась к калитке.
— За папкой пошла, — шепотом сказала Маринка. — Он занят, он на работе, но она его приведет. Уж она такая.
— За что она тебя так? — все еще негодуя, спросила Дина.
Маринка потрогала больную ногу за колено и вздохнула:
— Сашка меня только за дело лупит.
Они вернулись в дом. В кухне на столе отчаянно заливался, трещал будильник.
— Ну, хватит, хватит! — махнула на него рукой Маринка.
И когда будильник умолк, выдохся, она подошла и снова завела бой до отказа.
— Зачем?
— Чтоб напоминал.
— О чем?
— Ну вообще, чтобы напоминал. Ну, я пойду.
— Куда?
— А Сашку искать.
— Как же я тут опять одна?
— Ну и что? — пожала плечами Маринка и ушла.
Дина села в комнате на диван. В доме было тихо. Только по-прежнему громко тикал будильник на столе в кухне.
— И-и-и! — запела вдруг за окном какая-то птица. Может, соловей?
Где-то на окраине села пыхтел трактор, потом под самыми окнами заскрипели колеса телеги.