— Нет! — отрезала Женька.
Тогда Лида взяла и подсунула туфли с лакированными бантиками в Женькин сундучок, стоящий в коридоре — пусть-ка теперь попробует от них отвертеться!
Голоса в соседней комнате утихли, видно, тетка Поля ушла.
Потом вдруг мать громыхнула стулом и распахнула дверь в комнату, где спала Лида.
— Лидия! А ну-ка, иди сюда!
Мать была сердита: что-то произошло. Лида натянула на себя платье и вышла в соседнюю комнату.
Здесь на столе лежали пакеты с макаронами, лавровым листом и еще с чем-то. Тут же стояла шкатулка из полированного дерева с резной крышкой. Крышка была откинута: мать только что искала там что-то.
«Опять ты взяла коричневый чемодан!» — хотела воскликнуть с возмущением Лида, но не успела…
— Где часы? — спросила мать и поднесла шкатулку к самому лицу Лиды.
На дне шкатулки лежала фотография Ефимова. Серебряных часов не было.
Наверно, Лида изменилась в лице, потому что мать торопливо поставила шкатулку на стол, взяла Лиду за плечи и усадила на диван…
Они целые полчаса рылись в чемоданах, шарили под столом и за буфетом. И ничего не нашли.
— Я тебе сто раз говорила; не трогай коричневый чемодан, — растерянно лепетала Лида.
— Вот-вот! Так и знала, что на меня будешь сваливать! Так тебе с отцом и надо! Умнее будете. Не будете себе друзей на каждом шагу заводить, чемоданы на ключ запирать будете…
Внезапно отворилась дверь, и в комнату важно вплыла тетка Поля. Она несколько секунд, заложив руки за спину, стояла на пороге торжественная и величественная в своем ослепительно красном халате, похожем на королевскую мантию, потом с победоносным видом, как трофей, подняла над головой коричневые туфельки с лакированными бантиками.
— Ну, что я вам говорила? Что я говорила, а? Я же говорила, что из нее растет пропащий человек! Мать бы в гробу перевернулась, если б узнала!.. Слышу, у вас шумят: «Пропажа, украли!». Ну, думаю, не иначе, как она! Перерыла ее вещи, и вот! Пожалуйста!
Все, что было потом, казалось Лиде происходящим в каком-то тумане. Она помнила, что, пытаясь оправдать Женьку, цеплялась за чей-то рукав и лепетала о том, что Женька тут совсем не виновата, потому что эти туфли Женьке дала она, Лида…
А потом она увидела Женьку!
Лида не видела, когда Женька вошла, она увидела ее молча стоящей посреди комнаты, спиной к ярко освещенному окну. Поэтому выражение Женькиного лица нельзя было разглядеть.
— Постой! — закричала Лида, бросаясь к Женьке. — Постой! Не ходи сюда, Женька! Не ходи! Подожди минуточку!
— Нет! — твердо сказала тетка Поля и крепко ухватила Женьку за руку. — Нет! Пусть не уходит! Пусть скажет, что это она!
— Тогда скажи им честное пионерское! — крикнула Лида срывающимся голосом. — Скажи честное пионерское! Под салютом! Скажи, что это не ты взяла часы!..
Тогда Женька молча покачала головой и протянула Лиде на ладони какой-то небольшой предмет, завернутый в носовой платок.
— Что это? — спросила Лида и испуганно отдернула руку: ей показалось, что в свертке бьется что-то живое.
Она взяла сверток, осторожно развернула.
Это были часы Ефимова. Они шли!
«Так-так-так! — отбивали они время, как живое маленькое сердце. — Вот так-то, так-то, так!»
С базара Женька возвращалась поздно: уже начинало смеркаться. Обычно она никогда не подсчитывала выручки, а сегодня, пристроившись прямо на земле за молочным ларьком, подсчитала все до копеечки. Потом пересчитала еще раз. Это потому, что она не очень торопилась домой: буря, бушевавшая у них в доме целых два дня, еще не совсем утихла.
«Я знаю, я знаю, почему она их починила! — кричала Лида матери в разгар бури, захлебываясь слезами. — Вы ничего не знаете, а я знаю! И не смейте Женьку трогать!» «И я знаю, — отвечала ей мать. — Сломанные часы у нее никто, конечно, не купил бы. Вот она и отдала их в починку. А увидела, что спохватились, и вернула». «Не поэтому! — кричала Лида. — Вовсе не поэтому! Они были мертвыми… Вот почему! Нам самим их давно нужно было починить. А мы не догадались! А она догадалась! Если вы Женьку тронете, я к Вере Петровне пойду! И к директору! Я в газету напишу! Вы же не знаете Женьку! А я знаю! Я ее разгадала! Она хорошая, умная, храбрая!.. По-моему… по-моему, она даже на Ефимова похожа!.. Когда вихор на лоб падает!»
Пересчитав выручку, Женька завернула деньги в носовой платок, поднялась с земли и, приминая босыми ногами пожухлую подзаборную траву, медленно поплелась домой…