— Свет! Включите свет! — и побежал к входной двери. Как назло под ноги ему попался табурет, который наш супермен Лапшов так удачно обходил в первой, относительно тихой половине ночи. На табуретке стоял томатный сок, оставленный Дашей. Искры из глаз отважного защитника дачи на какое-то мгновенье осветили комнату и помогли маме Лене добраться до выключателя. Но томатный сок загасил их, не дав возродиться пламени. Зато вспыхнуло электричество.
С улицы можно было прекрасно разглядеть, как в ярко освещённом домике женщина с острой лопаткой в руках склонилась над окровавленным мальчиком.
— Силы небесные! — призвал кто-то неведомый, наблюдая за жуткой картиной с луковой грядки, и тут же, вскочив, запнулся о лестницу, взрыхлил соседнюю грядку с остатками спелой клубники. Через секунду хлипкая входная дверь заходила ходуном.
— Кто там? — испуганно спросила мама Оля, прижимая к груди Малявку.
— Сто члусилоч?! — кричали за дверью.
— Сто кого? — оживился слегка контуженный табуретом Иван, пытаясь представить себе целое стадо члусилочов.
— Да боже ты мой, Оля, Лена, это я! — кричал на крыльце кто-то незнакомым голосом.
— Миша? — неуверенно предположила мама Оля и уже метнулась открывать двери, но бдительная мама Лена схватила её за рукав.
— Миша? Здесем ты ночью сём? — тоже путая от волнения буквы, спросила мама Лена. — Тьфу. Тысем зде семье ночь?
— Вы на каком языке говорите? — робко поинтересовался Иван, надеясь, что за дверью окажется какой-нибудь неопасный знакомый тёти-Ленин инопланетянин.
— Что у вас случилось? — повторили за дверью. — Ванька, ты живой? Оля, да открой же!
Мама Оля задумчиво посадила Малявку рядом с Дашей на топчанчик, велела Кошмару сидеть рядом, а сама уверенно направилась к двери.
— Миша, это ты? — твёрдым голосом спросила она.
— Не открывай! — зашептала ей мама Лена. — Где это видано, чтобы твой Миша шатался по ночам?
— Миша, — прильнув к двери, сказала мама Оля, — это, наверное, не ты, потому что ты по ночам не шатаешься…
— Господи, ну почему не шатаюсь! — справедливо недоумевали за дверью. — То есть я не шатаюсь, я очень уверенно стою…
— Что? — грозно сказала мама Оля, отобрав у мамы Лены лопатку для торта. — Значит, ты не шатаешься! Это ты, значит, на работе? А кто тогда там за тебя уверенно стоит?
В разговоре наступила длинная пауза. Видимо, обдумывали ответ. Но вопрос был настолько сложный, что ничего конкретного не придумывалось. Наконец за дверью сообщили:
— У нас была вечеринка на работе, потому что сегодняшний номер разошёлся стотысячным тиражом благодаря моему материалу. И я премию получил, хотел семью порадовать. А семья осталась ночевать на даче и меня не пускает. Хотя я этой самой семье черешню привёз… только уронил. И ещё бутылку… кваса. Только тоже уронил. К тому же меня хотели прибить лестницей. Я её тоже уронил. И ещё я в окне видел страшную картину. И если вы кого-то убили, то лучше скажите сразу…
— Это Миша, — зашептала мама Оля, — голос похож.
— Голос и подделать можно, — также шёпотом ответила мама Лена. — В литературе сколько угодно примеров, как беззащитных женщин обманывал какой-нибудь маньяк. Вспомни хотя бы Красную Шапочку.
— Или «Семеро козлят», — добавила начитанная Саша.
— Мам, надо у него спросить что-нибудь такое, чего никто, кроме папы и тебя, не знает, — посоветовал Иван и, взяв у мамы лопатку, приложил её к левому виску.
— Хорошо, — согласилась мама Оля и надолго задумалась.
— Может, спросить, сколько у вас детей? — неуверенно предложила Саша, но Иван только фыркнул на такое наивное предложение.
— Я пока на крыльце посижу, — предупредили за дверью. — Я устал.
— Постой, постой! — обрадовалась мама Оля. — Я придумала. Если ты мой муж, отец моих детей, то скажи, какое первое слово сказал Иван.
— Борщ, — ответили на крыльце.
— Ну??? — набросились на маму Олю осаждённые дачники. — Правильно?
Мама Оля нахмурилась:
— Не борщ, а суп. И это не Иван, а Даша сказала.
— Такая толпа детей, разве за каждым запомнишь, — заворчали на крыльце.
— Вторая попытка, — объявила Саша. И все опять глубоко задумались. А на крыльце, кажется, даже немного захрапели.