Вернувшись домой, Миша сел к окну и задумался. Его четырехлетняя сестренка Люся возилась у своей кровати с тряпочной куклой. Лицо и руки у девочки были перемазаны сажей, грязное платье надето задом наперед, волосы спутаны и растрепаны. Три последние дня Миша не замечал этого, но сейчас, когда почувствовал ответственность за судьбу сестренки, сердце у мальчика сжалось. «Никого теперь у нее нет, кроме меня», — подумал он и сказал:
— Люся, у нас нет больше мамы.
— Мама пошла на работу, — ответила девочка не оглядываясь.
— Мама больше не придет, Люся.
Вспомнилось, как отец, уезжая на фронт, похлопал его по плечу и, нагнувшись, тихо сказал: «Ты теперь большой, Михаил. В случае чего, матери помогай. Я на тебя надеяться буду. В пятнадцать лет я уже деньги зарабатывал».
— Миша, дай карандашик, — попросила девочка.
Миша пошарил в карманах и среди осколков, патронов, собранных за последние дни, нашел огрызок карандаша и дал его сестренке. Та вытащила спрятанный клочок бумаги, положила его на подоконник и, забравшись на колени к брату, начала усердно рисовать какие-то каракули. Миша смотрел в окно, слушал, как девочка сопит носом от усердия, и думал.
За окном завыла сирена.
— Вот! Миша! Слушай, — сказала девочка и потянулась к окошку.
Улица зашевелилась, как разворошенный муравейник. Люди с сумками, с мешками для продуктов побежали в разных направлениях, чтобы поспеть домой, пока дежурные с красными повязками на рукавах не заставили их укрыться в подворотнях и подвалах. Миша узнал своих приятелей, проскочивших в одну из парадных дверей. Там был ход на чердак, и он знал, что ребята полезли на крышу. Ему тоже захотелось присоединиться к ним, но сестренка сидела на коленях, и сейчас ему жалко было оставить ее одну.
Где-то далеко захлопали зенитки*.
Миша думал: родных в Ленинграде не осталось. В такое трудное время ему не прокормить сестренку. Сам он не пропадет. Но что делать с девочкой?
Неожиданная мысль мелькнула в голове и после короткого колебания превратилась в решение.
— Собирайся, Люська! — решительно сказал он, спуская сестренку на пол.
— А зачем?
— Гулять пойдем. Бери своих кукол, всё забирай.
Девочка некоторое время стояла в нерешительности, наблюдая, как Миша разложил большой платок и из комода стал вытаскивать ее платья, чулки, белье. Сообразив, что они куда-то пойдут, она захлопотала и принялась одевать тряпочную куклу.
— Мы к маме пойдем. Да, Миша?
— Да, да!.. Собирайся живей!.. Ничего не оставляй!.. Где твои валенки-то? — говорил он, торопливо укладывая ее вещи.
Потом он взвалил узел с вещами на плечо, взял девочку за руку и, закрыв комнату на ключ, вышел из дому.
Тревога уже кончилась. Всю дорогу Люся оживленно болтала, спрашивала о чем-то брата, но он не слушал ее. Выйдя на Пушкарскую, Миша остановился перед большим домом.
— Вот и пришли. Ты здесь будешь жить, Люсенька, а я к тебе в гости буду ходить. Поняла?
— Да.
Они поднялись по лестнице.
Заведующая детским садом внимательно выслушала мальчика.
— Как твоя фамилия? — спросила заведующая.
— Алексеев Михаил.
— Почему же ты привел ее именно к нам?
— А я раньше, когда маленький был, каждый день сюда ходил. Только тогда другая заведующая была.
— Может быть, в другом доме ей лучше будет?
— Нет. Я сюда ходил, пускай и она здесь останется. Да вы не думайте, что я насовсем ее оставлю. Разве я Люську брошу?.. Мне бы только сначала устроиться, а потом жить мы будем вместе.
Из-за дверей доносился шум детских голосов. Ребята недавно вернулись из подвала, куда спускались по тревоге, и, видимо, делились впечатлениями. Все это было ново для Люси, и она, прижавшись к коленям брата, молчала и широко открытыми глазами оглядывала незнакомую обстановку.
Заведующая, улыбнувшись, сказала:
— Пускай будет по-твоему. Оставляй свою сестру. Карточки взял?
Миша положил на стол продуктовые карточки.
— Как зовут сестру?
— Людмила.
— Сколько лет?
— Четыре года.
— На чьем иждивении находится?
— Теперь, значит, на моем.
— Адрес?
Когда все было записано и оформлено, позвали воспитательницу — взять девочку.
Время было прощаться. Миша нагнулся к сестренке. В горле стоял комок, глаза его покраснели.
— Люсенька, ты тут не озорничай, слушайся тетю. Я буду в гости приходить. В обиду никому не давайся, а в случае чего — мне скажи.
Девочка молча кивала в знак согласия. Чмокнув в нос сестренку, Миша вышел из комнаты. На улице он потянулся, вдохнул всей грудью холодный осенний воздух и зашагал домой.