— Выходит, мне лучше будет поселиться у тебя навеки? Что ж, я с радостью, если пустишь.
Хатауэй тоже засмеялся — точно ветер в трубу загудел:
— До встречи, братец! И всем вам удачи!
В сливном отверстии булькнуло и хлюпнуло, будто его заткнули пробкой.
Дальше все только и делали, что посматривали на часы, а папа нервно бродил кругами и снова и снова шуршал набросками того, что ему предстояло написать вечером. Говард поглядел на него и тоже занервничал, поэтому, чтобы отвлечься, он пошарил в буфете и отыскал чашку, которая пострадала от ножа Эрскина, еще когда тот приходил в первый раз. Как Говард и подозревал, глубокие, но покрытые глазурью царапины на одном боку чашки означали вовсе не «З» и не тройку, а кривенькое «Э» — «Эрскин». А буква «В» на другом боку означала «Вентурус».
Эрскин заметил, что Говард вертит чашку в руках.
— Ножик соскользнул, — объяснил он. — Я думал, ты уже тогда себя помнил. Хотел показать, что и я тебя признал. А на другой день гляжу — ты никак в толк не возьмешь. Намекал я, намекал, изнамекался весь.
Он ухватил Говарда за кисть и взглянул на его часы. Было двадцать минут девятого. Эрскин протопал в папин кабинет и вернулся с красной пишущей машинкой под мышкой.
— Пора, — твердо сказал он.
— Подъем, господа! — произнес Торкиль. — Какое счастье! Я уж думал, все часы остановились.
И вот Говард снова оказался в составе диковинной процессии, которая потянулась по гладкой дороге, проложенной Хатауэем, к Косому проезду.
Только на этот раз шествие возглавлял Эрскин с машинкой на руках. За ним следовал папа в лохмотьях, оставшихся от черно-красного клетчатого пальтишка, особенно неопрятный рядом с щеголеватым Торкилем в черном сюртуке священника. Такие разные внешне, они отлично поладили — болтали и пересмеивались. Торкиль вынужден был то и дело нагибаться к собеседнику, потому что он был на целый фут выше. За ними шли мама с Катастрофой, которая от усталости едва передвигала ноги. Замыкали отряд Рыжик и Говард. Рыжик хромал и ворчливо твердил:
— Помогать я вам не собираюсь, просто хочу поглядеть на настоящий космический корабль.
Он явно старался казаться хуже, чем был на самом деле, наверно потому, что мама совсем заласкала и засмущала его своим сочувствием и заботой.
— Внутри корабля я и сам пока не был, — признался Говард, — но снаружи красотища.
Во дворе Политехнического колледжа было темнее обычного, потому что в выходные он не работал и свет повсюду гасили. Строительную площадку озаряла полная луна, выглядывавшая сквозь хмурые тучи из-за нового корпуса. Эрскин остановился и опустил машинку на ближайший экскаватор.
— Вперед, юный Вентурус, — сказал папа. — Делай свое дело.
Эта часть предстоящей авантюры страшила Говарда больше всего. Он занял место между Эрскином и Торкилем напротив недостроенного дверного проема и почувствовал себя крошечным, жалким и бессильным. Как ему удастся перетащить махину мраморного храма, да еще с космическим кораблем внутри, из будущего в настоящее? Ничего у него не получится! Зря он ввязался в эту затею. Он самый заурядный человек, а не волшебник.
— Смелее, — подбодрил его Торкиль. — Мы тебе поможем, но главный рывок все равно должен сделать ты. Ведь ты построил и храм, и корабль. К тому же сейчас ты наверняка снова вошел в силу и магии у тебя предостаточно.
— И как тянуть, помнишь, — добавил Эрскин. Говард прислушался к себе. Эрскин был прав, он все вспомнил, только вот незадача: взрослый тоже помнит, как в младенчестве запросто засовывал в рот пальцы ног, но теперь вряд ли сумеет это повторить.
— Попробую, — сказал он.
Втроем они приступили к первой попытке. Говард посмотрел на луну, окутанную легкими облаками, и попытался представить себе, как он вытаскивает громадину мраморного храма из будущего в настоящее. Вообразил, как выманивает, вытягивает постройку. Постарался вспомнить, каково быть Вентурусом, воскресить все свои тогдашние ощущения. Говард пробовал и так и сяк и чувствовал, что Эрскин и Торкиль поддерживают его изо всех сил. Но темные строительные леса и каркас будущего здания ничуть не изменились.
Говард сделал вторую попытку, поднажал. Тщетно. Безнадежная затея!
— Застопорилось, — мрачно сказал Эрскин. — Как-то неправильно идет.
Торкиль вспылил.
— Говард! — завопил он и топнул ногой так, что пряжка на башмаке едва не отскочила. — Ты просто не стараешься по-настоящему, маленький выскочка! Тупица! Фифи появится через пять минут! А за ней Арчер и Шик! Поднажми!
— Не могу, — вздохнул от безнадежности Говард.