Также и плотогоны по ту сторону леса были предметом его зависти. Когда эти лесные великаны приходили к ним в своей живописной одежде, навесив на себя в виде пуговиц, пряжек и цепочек около полцентнера серебра, и когда они, широко расставив ноги, с важными лицами глядели на танцы, бранились по-голландски и, как самые знатные мингеры, курили аршинные кельнские трубки, то Петеру каждый такой плотогон казался олицетворением счастливого человека. Когда же такой счастливец запускал руку в карман, целыми пригоршнями извлекал оттуда крупные талеры и разыгрывал в кости старинную монету в шесть батценов, выбрасывая то пять, то десять гульденов, у него мутилось в голове, и он, печальный, тащился в свою хижину» Ибо нередко в праздничный вечер то один, то другой из этих «дровяных господ» проигрывал у него на глазах больше, чем бедный Мунк-отец зарабатывал за целый год. Было, в сущности, трое таких людей, которые особенно интересовали его; только он никак не мог решить, кто из них достоин наибольшего удивления. Один был большой плотный мужчина с красным лицом и считался в округе самым богатым человеком. Его звали «толстый Эзехиэль». Два раза в год отправлялся он со строевым лесом в Амстердам, и всегда ему удавалось продать его дороже других на столько, что когда все остальные возвращались домой пешком, он важно плыл вверх по течению. Второй был самый длинный и самый худой человек во всем лесу. Этого звали «худой Шлуркер», и Мунк завидовал его необычайной смелости. Он противоречил самым почтенным людям. Когда в харчевне бывало тесно, он занимал места не меньше, чем четыре толстяка, так как он или опирался обоими локтями на стол, или протягивал вдоль скамьи одну из своих длинных ног. И все же никто не смел ему противоречить, так как у него было чудовищно много денег. Третий был молодой красавец, танцевавший лучше всех по всей той местности и потому прозванный королем танцев. Раньше он был бедным человеком и служил в работниках у лесоторговцев. И вдруг он страшно разбогател; одни говорили, будто он нашел под старой елью горшок с деньгами; другие утверждали, что он недалеко от Бингена на Рейне острогой, которой плотогоны накалывают рыб, подцепил тюк золотых монет и что тюк этот составляет часть великого клада Нибелунгов, который лежит там на дне. Одним словом, он неожиданно разбогател, и все, от мала до велика, стали почитать его, как принца.
Об этих трех людях часто думал угольщик Мунк Петер, одиноко сидя в еловом лесу. Правда, у всех троих был один порок, который делал их ненавистными людям. То была их непомерная жадность, их бессердечие к должникам и бедным, — а шварцвальдцы предобрый народ. Но известно, как бывает в таких случаях: если за жадность их ненавидели, то за их деньги они все-таки были в почете, ибо разве кто-нибудь, кроме них, мог так бросаться талерами, словно деньги можно натрясти, как шишки с елок?
«Так дальше не может продолжаться, — сказал однажды Петер сам себе. Он был глубоко опечален, так как накануне был праздник и весь народ собрался в трактире. — Если я скоро не разбогатею, я над собой что-нибудь сделаю. Ах, если бы я был так же богат и уважаем, как толстый Эзехиэль, или так же смел и могуществен, как длинный Шлуркер, или так же известен и мог бы бросать музыкантам талеры вместо крейцеров, как король танцев. Но откуда только у парня такие деньги?» Он перебирал в уме всяческие средства, как раздобыть деньги, но ни одно ему не нравилось. Наконец, вспомнились ему также предания о людях, которые в прежние времена становились богатыми благодаря Голландцу Михелю или Стеклянному Человечку. Когда еще был жив его отец, их часто посещали разные бедные люди, и они долго и пространно толковали о богатых и о том, как кто разбогател. В этих рассказах большую роль играл Стеклянный Человечек. При старании он даже мог, пожалуй, припомнить стишки, которые нужно было произнести среди леса, на пригорке, поросшем елями, чтобы он явился. Начинались они так:
Но сколько он ни напрягал своей памяти, окончания стихов он никак не мог вспомнить. Он часто говорил себе, что надо спросить кого-нибудь из стариков, как звучит это заклинание, но каждый раз его удерживал страх выдать свою тайную мысль. Он думал также, что это сказание о Стеклянном Человечке не очень известно и что стишки эти знают только немногие, так как богатых людей в лесу мало, и потом, почему же отец его и другие бедняки сами не попытали счастья? Как-то раз он навел свою мать на разговор о Стеклянном Человечке, и она рассказала ему все, что он и без того знал. Она также помнила только первую строчку стишков и рассказала ему под конец, что человечек показывается только тем людям, которые родились в воскресенье между одиннадцатью и двумя часами пополудни. Это заклинание подходило к нему, если бы только он его помнил, так как он родился в воскресенье в полдень.