И в нашем романе сей персонаж сыграет не последнюю роль.
— Ну что же наш масон? Заговорил? — обратился Петр Андреевич Толстой к Ушакову.
Ничто в его фигуре не выдавало заинтересованности: он стоял у решетчатого окна и кормил попугая в клетке. Но Ушаков знал, насколько важна для Толстого сия информация, а потому поспешил с ответом:
— Да, Ваше сиятельство! Думаю, что князь ждет тайных гостей. Генерал масонского Ордена обещал поддержку Папы и всех европейских держав, если Меншиков станет регентом.
Он так и знал, что этот торгаш предаст его при первом же случае! В споре о престолонаследии Толстой с Меншиковым оказались по одну сторону. Благодаря их усилиям Екатерине удалось удержать власть. И вот только поманили этого корыстолюбца заморские гости, как он уже спешит обойти своих же сподвижников. Да не по зубам пища!
— Знать, не зря тогда царь выхлопотал Алексашке титул князя Римской империи, — произнес Толстой.
— Если с наследником что случится. — наступил на мозоль Ушаков.
— То ему до короны рукой подать! — прошипел Толстой в возмущении. Ушаков словно читал мысли, которые Петр Андреевич до поры до времени желал оставить при себе. — Что-то еще? — спросил он, справившись с возмущением.
Ушаков сделал вид, что эмоции Толстого остались им не замеченными. Да и не об этом сейчас речь. В руках Андрея Ивановича оказалась куда более ценная информация, о которой не ведали ни Меншиков, ни Толстой. И он поспешил поделиться догадкой:
— Одним из важных масонов в России был некто Фалинелли, итальянский посол в России.
Толстой продолжал думать о своем.
— Он же умер. — сказал он весомо, давая понять Ушакову, что сей персонаж ему знаком.
Ушаков пропустил возражение графа мимо ушей и продолжал:
— После смерти его дела принял сын. Еще при царе Петре он сосредоточил значительные средства в России. Меншиков вряд ли знает об этом, а вот эмиссары Ордена, скорее всего, интересуются деньгами Фалинелли. Думаю, регентство, одобрение Папы — это так, удобная ширма.
Толстой покрутил крышку чернильницы, взятую со стола:
«Ах, вот оно что! Александр Данилович вздумали со мной в кошки-мышки играть. Хорошо, поиграем! Только сначала определимся, кто из нас мышка».
— Забавно, — улыбнулся Толстой. — Давай-ка сделаем их тайный приезд явным. А там посмотрим.
Глава 5,
об усах и командирах
Они выехали с заставы вечером того же дня. Да и чего медлить? Медлить ни к чему — поручение уж больно безотлагательное. Передохнуть Самойлов толком не успел, вследствие чего и настроение у него было не ахти. Да и шутки, которые то и дело отпускал в его адрес Вожжов, самочувствия не улучшали. Иван старался скрыть раздражение. Несмотря на то что роль старшего в отряде выпала ему, главенством своим он не бравировал и сохранял спокойную уверенность. Вожжов же воспринял молчание молодого драгуна как слабину и болтал не переставая.
— Вот сколько служу, — сокрушался он, многозначительно глядя на Маслова, — меня ни разу наш капитан Линц старшим не назначал!
— Ну какой смысл тебя назначать старшим? — усмехнулся Маслов. — С твоими-то усами?
— Чего? — воззрился на Маслова озадаченный Вожжов.
Он никак не ожидал такого подвоха со стороны старого товарища.
Но того пробрало:
— Тебя как увидят — в первого и пальнут!
— Почему? — Вожжов в возмущении даже приостановил лошадь.
— Да такие усы только у главного в отряде могут быть, — весомо пояснил Маслов.
Самойлов, ехавший чуть впереди, улыбнулся.
— А? — снова переспросил озадаченный Василий.
— Ага! — передразнил его Маслов и, указав рукой, сказал: — Вот и поезжай впереди!
Вожжов отмахнулся:
— А ну тебя!
Неподалеку тем временем показался мост через болотистую речку. Самойлов остановил отряд. Спешившись, он оставил новых своих друзей с лошадьми, а сам подошел к дороге и присел. Разглядывая следы, Иван словно обряд какой совершал: провел рукой по земле, погладил траву на колее, потом поднес руку к лицу и принюхался. Бывалый Вожжов, глядя на необстрелянного юнца, снова не смог удержаться от шутки.