— Какого захочу? — Мне всё ещё не верилось в происходящее. Я стал расхаживать между саркофагами и заглядывать к ним внутрь.
— Так точно. Выбирай — не хочу.
— Вот этот мне нравится! — ткнул я пальцем в стекло саркофага, похожего на пожарную машину.
— Отличный выбор, — похвалил меня господин Бенджамин. — Николай Фёдорович Брандспойтов, начальник пожарной охраны, сорок четыре года, женат, двое детей. Он станет тебе отличным отцом! Он научит тебя нырять в испепеляющее пламя, спасать погорельцев и их маленьких питомцев из огня!
— Да? — с сомнением переспросил я. Что-то мне не очень хотелось нырять в какое-то пламя. — А это кто? — Я показал на мужчину в красивом фраке. Саркофаг у него был в форме какой-то сложной закорючки.
— О, это потрясающий экземпляр, браво, молодой человек! Брависсимо! Это известный гастролирующий дирижёр Олег Евгеньевич Маэстров! Пятьдесят шесть лет, холост, семеро детей.
— Хм.
— Не понимаю твоего скепсиса, мой юный друг. Маэстров обучит тебя нотной грамоте и возьмёт с собой в мировое турне! Ты увидишь весь мир, ты побываешь в лучших операх Европы! Ты узнаешь, что такое скрипичный ключ, — покосился он на витиеватый саркофаг, в котором лежал дирижёр, — и раскроешь все тайны сольфеджио!
— Нет, это не моё, — привычным тоном сказал я, на ходу разглядывая саркофаги. — Так, а это у нас кто? В разноцветном гробу?
— Василий Семёнович Мумриков, художник-маринист. Он великолепно изображает морские пейзажи и…
— Не подходит. А это?
— Андрей Павлович Непопонов, потомственный циркач, заслуженный артист…
— А вон тот — в формочке от пирожного?
— Как же, как же — Аркадий Геннадьевич Блинохвостов! Кондитер-виртуоз! Заметь, все папы в моей папатеке наивысшего качества! Все как один!
— Это я уже заметил, — кивнул я и продолжил поиски.
В общем, на то, чтобы из этих мегазалежей пап выбрать кого-то одного, у меня ушло добрых полночи. Кажется, я пересмотрел их всех — а пап в коллекции господина Бенджамина было о-го-го сколько! Причём он не соврал и не преувеличил: папы здесь были просто потрясающие! Скалолазы и космонавты, полицейские и моряки, актёры кино и театра, учёные, инженеры, строители, изобретатели, шахтёры, хирурги, депутаты Государственной думы, спортсмены, силачи, писатели и даже один настоящий король из Африки! А кроме того — все как один писаные красавцы! Ни одного лысого, толстого или слишком худого, ни единого кривоногого или горбатого папы в папатеке у господина Будь-Благодарен-Бенджамина не было.
Я устал. Я так устал, что у меня подкашивались ноги и кружилась голова. Я уже не хотел никого выбирать, у меня просто не было сил — все папы слились передо мной в одну большую лепёшку. Они все стали вдруг на одно лицо, и я уже не видел между ними никакой разницы. Поэтому, когда под утро терпение старика подошло к концу (он то и дело поглядывал на часы и позёвывал), я взял и ткнул пальцем в первого попавшегося папу.
— Вот этого беру, — устало выдохнул я и уселся прямо на пол. Стульев у них в папатеке не было.
— Прекрасный выбор! — в очередной раз поддержал меня господин Бенджамин. — Лев Клементьевич Павлинов, двадцать семь лет, разведён, ребёнок шести лет.
— А кто он по профессии?
— Фотомодель, — отчего-то смутился старик.
Но мне уже было всё равно.
— Так ты берёшь? — уточнил он.
— Беру.
— Грандиозно! — обрадовался папатекарь. — Тогда подпишем контракт.
— Какой контракт? — насторожился я.
— Ну как же? Договор проката. Ты берёшь у меня напрокат Льва Клементьевича Павлинова, а я у тебя — Максима Ильича Половинкина.
— Кого-кого? — сразу не понял я.
— Твоего папу, — ласково улыбнулся старик.
— Подождите, мы так не договаривались…
— Вот теперь и договоримся. — С этими словами он вынул из кармана договор, свёрнутый в трубочку, и протянул мне.
Я развернул его и попробовал прочитать. Только у меня ничего не получалось — буквы были словно живые. Они то и дело перебегали с места на место, меняя порядок слов и предложений. Я старался вчитаться и уловить хоть мало-мальский смысл, но всё напрасно.
— Я это не буду подписывать, — наконец сказал я. — Даже не уговаривайте. Своего папу, даже такого плохенького, я никому не отдам.
Старик помрачнел.
— Смею тебе напомнить, что совсем недавно ты сам мечтал о том, чтобы он пропал без вести.
— Откуда вам это известно? — Я ошарашенно уставился на папатекаря. Значит, всё-таки читает мысли.