Выбрать главу

— Так ты считаешь, моя проблема в этом? — В голосе Уилда звучала тихая ярость. — А в чем же тогда твоя проблема, Клифф? Наверное, в том, о чем я и думал с самого начала. Может быть, ты всего лишь маленький мошенник, который приехал сюда, чтобы очернить меня, а потом испугался? Может быть, все эти разговоры о пропавшем папочке — куча дерьма? Как пить дать, Морис был прав, назвав тебя вором и проституткой!

Мальчишка вскочил, лицо его исказилось от боли и гнева.

— Хорошо! — закричал он. — Морис и о тебе сказал правду! Он сказал, что ты — полоумный, который хочет, чтобы все было, как он пожелает, и никак иначе. Он сказал, что ты был жалким слизняком. Да ты и сейчас жалок! Посмотри на себя, Мак! Ты знаешь, что ты мертвец? С головы до пяток! Мертвец, Мак! Ты знаешь, что я трахался с мертвой свиньей? Тебя нужно положить на поднос и воткнуть в рот апельсин!

Клифф остановился, пораженный тем, куда завела его ярость.

— Тебе лучше уйти, — выдавил из себя Уилд. — И побыстрее!

— Что? Никаких обвинений? Никаких угроз? — Шерман не очень удачно попытался изобразить беспечность.

— Ты лжец, мошенник и вор. Зачем я буду угрожать тебе? Убирайся, откуда пришел.

Клифф Шерман направился к двери, оглянулся, пробормотал что-то неразборчивое и вышел.

Уилд неподвижно сидел за столом, глядя на остывающую еду. Какой-то голос в его черепе кричал, чтобы он сдернул скатерть со стола и обрушил все эти тарелки на пол. Но он не поддался ему. Нельзя было терять контроль на собой. Он сделал три глубоких вдоха, пытаясь заглушить ровным ритмом дыхания этот требовательный, настойчивый, резкий голос.

Уилд прислушался.

Тишина…

И вдруг голос закричал так пронзительно, с такой силой, что еще чуть-чуть — и череп бы раскололся.

Схватив скатерть, он с размаху швырнул китайское пиршество через всю комнату в противоположную стену, по которой оно медленно поползло вниз, будто кровь из кишок и распоротого живота.

Уилд вошел в спальню и с ужасом уставился на себя в зеркало. Когда-то он ненавидел свое лицо. Затем, долгие годы держа себя в постоянной узде, он стал думать о своем лице как о благе, как о маске, со временем сделавшейся ему совершенно необходимой.

Теперь он снова ненавидел свое лицо.

Уилд сбросил махровый халат на одеяло. Медленно оделся. Через несколько минут он окунулся в яблочное золото осеннего вечера.

Работник с фермы нашел тело Клиффа Шермана на следующее утро. Оно лежало в неглубокой яме, похожей на заячью нору, под старой изгородью из кустов терновника, боярышника и ольхи, увитой плющом и украшенной перламутровыми цветами шиповника. Чья-то рука — может, убийцы, а может, ночного ветра — покрыла юное, ставшее после смерти совсем детским лицо первыми мертвыми листьями осени. И когда пальцы работника смахнули листья, их яркие тона, казалось, не исчезли, а лишь добавили красок в это изувеченное, покрытое кровоподтеками лицо. Но ужаснее всего выглядела яркая майка, на которой отпечатался четкий след автомобильной шины, раздавившей грудь юноши.

С высокого дерева болтливый черный дрозд просвистал торопливо свое предостережение. Рабочий поднялся с колен и огляделся по сторонам, соображая, куда обратиться за помощью. За изгородью, в четверти мили от этого места, виднелась крыша и трубы — точь-в-точь парусник, плывущий в утреннем тумане.

Пробравшись через кустарник, он быстрым шагом направился к Трой-Хаусу.

Первый акт

ГОЛОСА ИЗ ДАЛЕКОЙ СТРАНЫ

Пора возвращаться домой, детвора!На закате роса холодна.Затянулась игра, и узнать вам пора,Как зима ледяная темна.
У. Блейк. Нянюшкина песня[8]

Глава 1

Ближе к полудню Дэлзиел нанес свой первый визит в Трой-Хаус.

Дверь открыл молодой человек в рубашке с короткими рукавами, который представился Родом Ломасом и обратился к Дэлзиелу по имени, избавив его от необходимости называть себя. Они вошли в гостиную.

— Так вы знаете меня? — осведомился суперинтендант.

— Не знать вас — все равно что не знать самого себя!

Дэлзиел, приняв это к сведению, осведомился:

— Простите, мисс Кич дома?

— Да, но боюсь, она неважно себя чувствует. Этот случай просто потряс ее.

— Какой случай?

— Нынешний! — Ломас смотрел на него так, будто сомневался в здравом рассудке Дэлзиела. — Это убийство буквально у нашего порога.

Дэлзиел подошел к окну и поглядел в сторону кустарников, где на расстоянии четверти мили от Трой-Хауса было найдено тело Шермана.

— Ну, если ваш порог там, тогда вон тот осел пасется у вас в холле на ковре.

— Послушайте, суперинтендант. Это сельская местность, а Трой-Хаус находится в уединенном месте, поэтому мысль об убийце, свободно разгуливающем где-то поблизости, может легко встревожить старых леди. Вы не согласны?

— Возможно, вы и правы. Слышали что-нибудь прошлой ночью?

— Я уже сделал заявление, — нетерпеливо произнес Ломас. — Я ничего не видел и не слышал. Неужели нужно повторять это сто раз?

— Для человека, который зарабатывает себе на жизнь тем, что из вечера в вечер повторяет одно и то же, вы поднимаете слишком большой шум, когда вам предлагают сказать что-то дважды, — заметил Дэлзиел.

— Ну, хорошо, — вздохнул Ломас, — допрашивайте меня, если это входит в ваши обязанности.

— Зачем? Или вам нужно облегчить душу?

— Но ведь только минуту назад…

— О, у меня мысли скачут как кузнечики! Давайте поднимемся к старой леди.

— Не стоит. Доктор осмотрел ее и сказал, что ей нужен покой. — Но эту фразу он произнес вдогонку Дэлзиелу, который уже скрылся за дверью.

Толстяк двигался с удивительной быстротой, и, когда Ломас его догнал, он уже стучался в дверь спальни мисс Кич. «Войдите», — донесся оттуда слегка дрожащий голос.

Дэлзиел открыл дверь.

— Доброе утро, мадам! — приветствовал суперинтендант пожилую женщину, лежавшею в огромной кровати. — Простите, что беспокою вас.

Он вспомнил, что старая леди, по рассказам Паско, была необыкновенно живой и энергичной для своего возраста. Сомневаться не приходилось утренние события действительно явились для нее потрясением. Мисс Кич была очень бледна, черты ее лица заострились.

Ломас прошептал у него за спиной:

— Ради Бога, суперинтендант.

— Я недолго здесь пробуду.

— Но она ничего не знает!

— О найденном теле, вы хотите сказать? Может быть, и не знает. Но я хотел спросить не об этом… Мисс Кич, скажите, вы были няней Александра Хьюби, когда впервые появились в Трой-Хаусе? — Дэлзиел подошел поближе к кровати.

— Да, я была няней. Точнее, няней-горничной.

Мисс Кич, возможно, и была больна, однако в глазах ее был блеск тревоги.

— Имел ли мальчик какие-либо отличительные особенности, о которых вы можете вспомнить? Например, родимые пятна, шрамы, что-то еще вроде этого?

— Нет, ничего такого, — ответила та не раздумывая.

— Скажем точнее: не было ли у него на правой ягодице чего-то вроде родинки в форме кленового листа?

— Нет! — решительно ответила она. — У него не было ничего подобного.

— Спасибо, мисс Кич. Надеюсь, вы скоро поправитесь.

Он сосредоточенно поправил несуществующие волосы и вышел из комнаты.

— И это все? — спросил Ломас, когда они спускались по лестнице.

— Все еще хотите облегчить душу признанием? — поинтересовался Дэлзиел.

— Мне не в чем признаваться!

— Что ж, у меня пока все. Я возвращаюсь в город. Видите ли, некоторым из нас приходится работать, чтобы прокормиться.

— Всем нам приходится! — воскликнул Ломас, взглянув на часы. — Сегодня я пропустил утреннюю репетицию, и Чанг убьет меня, если я не появлюсь в театре хотя бы после обеда. А вот и миссис Брукс!

вернуться

8

Перевод В. Б. Микушевича. Уильям Блейк. Стихи. — М., «Прогресс», 1982, с 165.