И голос… Интересно, какой у жирафов голос? Этого Геля не знала. Но хотелось думать, что такой же, как у Аглаи Тихоновны.
Обед прошел почти удачно. То есть Геля конечно же умела правильно себя вести, пользоваться ножом и вилкой и все такое. Но ее мама (которая Алтын Фархатовна) никогда не сервировала обычный обед так парадно — с супницей, кучей тарелок и крахмальной скатертью. Кроме того, Геля не привыкла к прислуге — ну, к тому, что есть специальный человек, который бегает, все подает, а сам за стол не садится, и немножко смущалась. И вообще, боялась сказать или сделать что-нибудь не так, да просто лишний раз звякнуть ложкой, на нее и без того все смотрели как на какое-нибудь привидение. Вот и сидела тихо, прислушиваясь к тому, что говорит прапрадедушка.
Василий Савельевич успокаивающе бухтел, поминутно похлопывая по руке жену:
— …гораздо лучше, чем можно было ожидать. Гораздо! Три-четыре денька понаблюдаю, а после отвезу к Эвальду Христиановичу на консультацию.
— Стоит ли везти? Не лучше ли пригласить его к нам?
— Не беспокойся. Поля прекрасно выглядит, прекрасно, и есть все основания надеяться на дальнейшее улучшение. Кроме того, клиника у них прекрасная, прек-расная, новейшая техника, замечательный персонал. И Эвальд Христианович — прекрасный врач, прек-расный, ученик Корсакова…
Аннушка поставила перед ним пузатенькую чашку с ушками. Доктор подозрительно заглянул в нее и тут же с отвращением отодвинул, свирепо буркнув:
— Это что?
— Суп Сантэ, — со спокойным достоинством ответила кухарка.
— Извольте подать мне что-нибудь съедобное, а эти лягушачьи слезы — прочь!
— Сами вы, стесняюсь сказать, эдакое слово, — не полезла за словом в карман Аннушка, — а французская кухня — оно и прилично, и для здоровья пользительно. А вы со своими босяками…
— Да! Я простой человек! — Василий Савельевич воинственно рубанул рукой воздух. — Мне пирогов подавай, да щей, да леща с кашей! А вы, Анна Ивановна, с вашими французскими изысками…
Геля невольно сжалась в комочек. До чего же он сердитый, этот прапрадедушка! Так раскричался из-за какого-то несчастного супа…
Но чудесная Аглая Тихоновна быстренько отослала Аннушку на кухню «приготовить Поле легкий творожный десерт», а мужу так и вовсе просто улыбнулась, и тот, укрощенный, принялся за злосчастный суп как миленький.
Геля с облегчением вздохнула — она терпеть не могла ссор. Отбросила косы за спину и подумала — надо все же вымыть голову. И как, интересно, тут это делается? Носят воду ведрами, греют, поливают из кувшина — что-то такое было в фильмах и книжках. Ужас.
Глава 3
Голову мыли дегтярным мылом, а потом полоскали каким-то коричневым травяным отваром. Фена не было — роскошную прабабушкину шевелюру долго сушили полотенцами, расчесывали дурацкой, похожей на одежную щеткой — Геля даже испугалась, что после всего этого волосы будут выглядеть кошмарно. Однако зря волновалась — выглядели они просто замечательно, зверски блестели и вообще.
Даже стыдно стало. Думала ведь, что попала к каким-то дикарям — керосиновые лампы, вода ведрами. А еще учится в лицее с углубленным изучением истории! Все здесь было: и электричество, и телефон, и водопровод, и нормальная ванна. Двадцатый век все-таки.
Ладно, теперь надо бы разобраться с одеждой. Не ходить же все время босой и в сорочке, как призрак.
Дождавшись, пока Аглая Тихоновна пойдет звонить доктору (тот вынужден был вернуться на службу, но велел телефонировать ему каждый час и сообщать о состоянии дочери), Геля полезла в шкаф.
Платьев было довольно много и некоторые даже ничего себе — шерстяное серое и еще одно, с матросским воротником, но все ужасно длинные.
На широкой верхней полке стояли какие-то круглые коробки. Сняла одну, заглянула — там была шляпка, самая обычная, соломенная, с голубой лентой.
Так, а где же они здесь держат трусы и майки?
Может ли человек без трусов чувствовать себя уверенно? Конечно, может. Если он младенец или дикарь. А цивилизованной девочке трусы необходимы.