Ластик надел ботинки, натянул свою спортивную куртку замечательно переливчатого красного цвета с надписью Chelsea, нахлобучил бейсболку, и заговорщики спустились во двор, стараясь держаться поближе к стене дома — не дай Бог, еще папина секретарша случайно увидит из окна.
Подождали, пока к подворотне проковыляет бабушка из соседнего подъезда.
— Вперед! — подал команду Ван Дорн. — Следите за окнами. Если кто-то смотрит, дайте знать.
Ластик задрал голову и пробежал взглядом по этажам. Вроде никого.
Лязгнул замок, скрипнула решетка.
— Есть, — залихватски объявил профессор. — Быстро вниз!
Проскользнув в щель, Ластик сбежал по наклонному спуску в темное жерло подвала. Ван Дорн прикрыл дверь и последовал за своим юным сообщником.
Мощный луч фонаря осветил широкий захламленный проход, уводивший вперед, в черноту.
Ничего особенно таинственного в вожделенном погребе Ластик не обнаружил. Вдоль стен валялись лопнувшие покрышки и проржавевшие обода колес, уже знакомый кузов грузовика, кучи щебня, ржавый ковш растворомешалки.
— Поразительно, как этой недвижимости до сих пор не нашли полезного применения, — заметил мистер Ван Дорн.
— Папа говорит, что пробовали, но никак не разберутся, какая организация владеет подвалом. И потом, очень много денег нужно. Знаете, какая тут площадь? Чуть ли не…
— Я знаю, какая тут площадь, — сухо перебил профессор. — Я про эти подвалы знаю всё. Вы бы, Фандорин, лучше под ноги смотрели. Нам прямо и направо, в бывший склад мануфактурных товаров.
Шаги гулко отдавались под высокими сводами. Где-то размеренно капала вода. В темноте прошуршал кто-то юркий, проворный.
Но с мистером Ван Дорном шестикласснику было совсем не страшно. Один раз показалось, что сзади донесся шорох. Ластик обернулся, прислушался — нет, вроде бы тихо.
Они прошли галереей, повернули направо и вскоре оказались в большом зале — свет фонаря не доставал до противоположной стены.
Первое, что заметил Ластик, — яркий и тонкий луч, вертикально пронзающий тьму и заканчивающийся на полу золотым кружком.
Профессор объявил:
— Смотрите! Это и есть лаз в 8 часов 35 минут утра 5 июня 1914 года!
Ластик кинулся вперед, поближе к лучу. Поднял голову. Рассмотрел на потолке освещенный квадратик стекла и чуть не взвыл от разочарования:
— Да нет же, нет! Профессор, вы ошибаетесь! Я знаю, что это такое, папа рассказывал! В центральном дворе доходного дома раньше был прозрачный пол, весь из плиток толстого стекла. Специально — чтобы внизу, на складе, было светло! Электричество сто лет назад стоило слишком дорого. Потом двор покрыли асфальтом, но в одном месте покрытие прохудилось, и видно стекло. Мы с ребятами в него сколько раз сверху заглядывали, фонариком светили. Темно, и ничего не видно. Неужто ваш хроноскоп ошибся?
Ван Дорн сосредоточенно рылся в саквояже.
— Мои приборы никогда не ошибаются. Скажите-ка мне, юный фон Дорн, какая сегодня погода? Пасмурная. Почему же тогда через стекло просачивается солнце? Я вам объясню. Согласно газетам, 5 июня 1914 года утро было жаркое и ясное. Это светит солнце 1914 года. И, пожалуйста, не отвлекайте меня. Я что-то не могу обнаружить лестницу. Ага, вот она!
Он достал плоский ящик, совершенно не похожий на лестницу. Щелкнул чем-то, и ящик сделался вчетверо длинней и вдвое шире.
— Вставайте сверху, — велел профессор, держа саквояж под мышкой. — Это одно из моих давних изобретений. Компактная самораздвигающаяся лестница. Обхватите меня за пояс, а то можете упасть.
У Ван Дорна в руке пискнул маленький пульт, и пол вдруг пополз вниз — Ластик от неожиданности ойкнул.
Нет, это не пол пополз — это стала подниматься крышка ящика.
— Ух ты, здорово!
— Там телескопический штатив из сверхпрочного и сверхлегкого полимерного материала, — рассеянно пояснил профессор, глядя вверх, на медленно приближающийся свод с ослепительно ярким квадратом. — Не вертитесь. Тут высота пять метров, а платформа не рассчитана на двоих. Знаете что? Давайте-ка лучше сядем. Сначала я.
Он осторожно сел, свесил ноги. Помог Ластику сделать то же самое.
Внизу была кромешная тьма, и казалось, будто чудо-лестница двигается из ниоткуда в никуда. В луче поблескивали пылинки.
— Приехали, — просипел профессор севшим от волнения голосом.
Снова пискнул пульт. Лестница остановилась. До стеклянного квадрата можно было достать рукой.
Ластик так и сделал — провел пальцем по толстому слою пыли. Свет стал еще ярче, но разглядеть что-либо все равно было невозможно.