Они сели на ложа из охапок вереска, покрытые одеялами, и Том роздал яблоки и тянучки из запаса, который хранился в коробке.
Дороти спросила Чарльза:
– Что ты имел в виду, когда говорил, что многие люди вовсе не дети своих родителей?
Гризельда сказала: ее подружку Клементину Бэрт вечно дразнят за то, что она не похожа на отца, а еще люди часто замечают, что она очень похожа на леди Агнес Блофельд, и ее мать сказала, что это естественно, потому что у них есть общий предок. Но ее брат Мартин подслушал разговор родителей и сказал Клементине: он уверен, что на самом деле ее отец – лорд Блофельд. Чарльз начал делиться подробностями. Когда в загородных усадьбах бывают большие приемы и приезжают гости, лорда Блофельда и маму Клементины всегда селят в смежные комнаты. Это все знают. Дороти спросила, очень ли расстроилась Клементина. Гризельда сказала, что не знает. Она не захотела об этом разговаривать. Дороти отвлеклась на мысль о том, кто лучшая подруга Гризельды – Клементина или сама Дороти. Гризельда добавила: Клементина утверждает, что она точно не одна такая. Чарльз сказал, что Агнес Блофельд все это сильно не по нутру, потому что Клементина красивей ее и приятней в обращении. Похожа на нее, но гораздо привлекательнее. Том не любил разговоров о том, кто привлекательный, а кто нет. Он задумчиво произнес:
– Если человек вдруг узнал, что его родители – не его родители, он остается тем же человеком или становится другим?
– Думаю, что другим, – ответила Гризельда.
Дороти сказала, что это все то же, о чем говорила тетя Виолетта: настоящая мать – та, которая кормит ребенка, заботится о нем и все такое. Она всегда знала: тетя считает себя в каком-то смысле их настоящей матерью. Дороти понимала почему, но не считала и не хотела считать себя дочерью Виолетты.
Гризельда сказала: Клементина слышала, как родители кричали друг на друга и мать плакала.
Том спросил: разве не все родители кричат друг на друга? Дороти вспомнила, как они с Томом однажды притаились на лестничной площадке, подслушивая жестокую ссору родителей. «Я всегда заботилась о твоих детях!» – закричала мать, и отец ответил: «Да и я могу сказать то же самое!» Том и Дороти знали, что родители, когда злятся, говорят про детей «твои дети». Детям всегда было неприятно слушать такие слова: они не укладывались в голове, они словно превращали детей во что-то неживое, в кость, из-за которой грызутся две собаки.
Иногда они играли в вопрос: «Кого бы ты выбрал в родители, если бы у тебя не было настоящих папы и мамы?»
Клементина вряд ли захотела бы в такое играть.
Том думал о своей жизни, о лесах, о саде, о книгах, о человеческих голосах, о присутствии семьи в доме и вне дома, о восхитительном переходе от удобства к свободе и обратно.
– Мы – счастливая семья, – сказал он нежно и туманно. – Кто-нибудь хочет карамельку? Мятную? А розовую шипучку?
Чарльз спросил Дороти: правда ли, что она хочет стать врачом, или она просто так сказала?
– Я сначала просто так сказала, а потом поняла, что это правда.
– Мне тоже хочется чего-нибудь такого. Правда, я боюсь не выдержать, когда люди болеют, кровь и грязь и все такое, не говоря уж о том, что придется их резать. Но, я думаю, человек должен стараться что-то делать, чтобы стало лучше. Твой папа это понимает. А мой – нет.
Кустарник
Жила-была одна женщина. Ее муж отправился в дальнее путешествие и не вернулся – и уже давно не подавал о себе никаких вестей. Поэтому семья впала в бедность, хоть и жила в красивом загородном доме с парком и садом. Матери в сказках бывают разные. Одни – добрые, преданные, самоотверженные, изобретательные, с бесконечным запасом терпения и любви. Другие – они часто не матери, а мачехи – недобрые, заносчивые, любят одних детей (своих собственных) больше, чем других, а с другими обращаются как с прислугой, не позволяют им ни играть, ни мечтать. Если уж вам нужна определенность, то женщина в этой сказке – добрая мать, а не злая мачеха. Но она не идеальна – живые люди вообще не бывают идеальными. У нее так много детей, что ее иногда дразнят Матушкой-Гусыней или Старухой в Башмаке. Она делает для детей все, что может. Штопает их одежду, разрезает простыни вдоль и сшивает неистертыми сторонами внутрь, готовит питательную еду из недорогих – да что уж там, из откровенно дешевых – продуктов, долго и терпеливо тушит их, добавляет для вкуса зелень со своего огорода. Мать заботится о том, чтобы у детей, которые ходят в школу, были непромокаемые ботинки. Она экономит на всем и откладывает гроши, чтобы каждый ребенок на Рождество и на свой день рождения получал хоть какой-нибудь подарок. Она сидит ночами, выкраивая хорошенькую блузочку из старого платья или мягкую игрушку из собственной старой жакетки, до того истертой, что в ней уже не выйти на люди. Да и выходить некуда. У матери нет ни времени на хождение по гостям, ни друзей, к которым можно было бы пойти.