Жерфаньон уже начинал недоумевать, как ему держать себя: "Досадно, что не Жалэз сидит на моем месте. Он бы рассказал две-три сцены собачьей любви с жуткими физиологическими подробностями, но в самом непринужденном тоне. Я не на высоте положения".
– В другое же время, – продолжала м-ль Бернардина, точно закусив удила, – вы увидите, как эта же самая красивая сука, чистейшей породы, будет отбиваться от безупречного кобеля, убегать от него, кусать его, словом, делать все для того, чтобы бедняга остался в дураках.
"Она хватает через край, – думал Жерфаньон. – Я чувствую, что покраснею. Как Жалэз в двенадцать лет. А между тем я краснею не легко. Но среднего не дано: надо либо покраснеть до ушей (пользуясь тем, что борода у меня закрывает щеки наполовину), либо вдруг ухмыльнуться во весь рот, растянув его тоже до ушей".
И в самом деле, труднее всего было под этим высоким потолком, среди этой почтенной мебели внимать бесстрастно речам старой девицы, одетой в черный шелк, между тем как вдохновитель этих речей, щенок, недавно прибывший из Перигора, сидел в двух шагах от стола на задних лапках и время от времени морщил ноздри, подметая одну и ту же полоску ковра медленными, как движения часового маятника, ударами хвоста.
Появление Жанны де Сен-Папуль положило конец его растерянности.
– Это ты? А я думала – Бернар.
– Бернар тоже вернулся, тетушка.
– Он, кажется, и не знает, что его уже полчаса ждет г-н Жерфаньон.
– Он пошел прямо к себе в комнату. Он не знал, что г-н Жерфаньон с вами.
Жерфаньон отвесил поклон тетушке, затем племяннице и вышел из залы.
VIII
Жанне де Сен-Папуль скоро должно было исполниться девятнадцать лет, так как она родилась в январе 1890 года, когда стояли необыкновенно сильные холода и была в разгаре эпидемия гриппа. В связи с этим у ее матери остались очень тяжелые воспоминания о первых неделях ее жизни. Казалось маловероятным, что эта крошка, появившаяся на свет очень слабенькой, переживет такую суровую зиму. С тех пор г-жа Сен-Папуль, опираясь на этот пример, позволяла себе думать втайне, что не так уж нелепо поступают супруги, которые не вполне предоставляют провидению решать, какому из их сближений быть плодоносным. Будь Жанна зачата, например, в конце сентября, в Перигоре, когда собирают в имении виноград и в замке распространяется легкий запах выжатых гроздей, не лишенный приятности для молодых супругов, она родилась бы в июле, в самое приветливое время года, и можно было бы устроить так, чтобы роды, как и зачатие, произошли в Перигоре. Г-же де Сен-Папуль следовало бы подумать, что вверяться провидению наполовину не приходится. Если оно назначило зачатие на апрель, то учло, очевидно, затруднения, ожидающие новорожденного зимою, и найдет способы оградить его от покушений мороза и гриппа. Но у матери-католички вера в провидение никогда не принимает абсолютного характера мусульманского фатализма. Г-жа де Сен-Папуль могла бы также подумать о том, что у христианских супругов есть в распоряжении корректное средство избегать неприятных неожиданностей, а именно – сближаться тогда лишь, когда зачатие представляется им желательным. Тогда соблюдаются одновременно права провидения и человеческой свободы. Но г-жа де Сен-Папуль, как большинство южанок, наделена была здравым смыслом и даже дозою языческого мировоззрения. Хотя сама она так и не изведала чувственных радостей любви, но сочла бы нелепым намерение отказывать в них на протяжении ряда месяцев здоровому дворянину, мастеру покушать и любителю охоты. Когда священники делали вид, будто серьезно относятся к этой требовательной доктрине, они казались ей наивными людьми, немного слишком невежественными в науке жизни, или даже она решалась их подозревать в известной недобросовестности. По правде говоря, она не пришла по этому предмету ни к какой ясной системе; ни в теории, ни на практике. И мы увидим, что все ее компромиссы не предохранили маркиза де Сен-Папуль от внешних соблазнов.