— Я хочу сказать, что для исчезновения этой — столь огромной с виду — прибыли достаточно фундаменту, устоям фундамента чуть-чуть сдвинуться, себестоимости — в ничтожном размере измениться. Это интересная сторона дела для тех, кто размышляет, подобно вам и даже, в известной мере, подобно мне, — прибавил он с таинственной и очаровательной улыбкой, — скажем, подобно нам, о преобразовании общества. Вы не находите? Если рабочие не видят таких вещей, то это простительно. Сборщик деталей на заводах Бертрана, например, не соображает, что прибавочная стоимость, которую он дает Бертрану, имеет величину порядка нескольких су в день; и что достаточно еле заметного ослабления в работе цехов, нескольких лишних папирос, выкуренных в день, маленького беспорядка, немного меньшего рвения со стороны заведующих в борьбе с расточительством, в подстегивании технического прогресса, — а вы согласитесь, что в случае революционной реорганизации следует ждать не таких еще расстройств, — чтобы понижение доходности выразилось суммою, равной этим нескольким су, умноженным не знаю на сколько тысяч. Вы не согласны?
Все это было так разумно, бесстрастно, было окрашено по отношению к Гюро в тон такого душевного уважения, что смутило Гюро гораздо больше, чем могла бы смутить его страстная аргументация. Он подумал о Жоресе. Попытался представить себе, что ответил бы Жорес, а главное (ведь ответить можно на все, и политика, между прочим, есть также профессиональное искусство отвечать) представить себе, был ли бы в глубине души смущен Жорес. «Быть может, не был бы. У него, кажется, есть то увлечение, тот приобретенный пыл, под влиянием которого, например, у какого-нибудь священника самый страшный довод против религии немедленно приводит в действие мозговой механизм возражения, хотя сама вера не чувствует себя задетой: unconcerned. Но возможно, что я ошибаюсь». Ему захотелось поговорить с Жоресом, не мимоходом, как в кулуарах палаты, а в сколько-нибудь спокойной и интимной обстановке.
— Мне придется попросить вас кое о чем, — сказал Саммеко.
— А именно?
— Отнюдь не с целью вас упрекнуть в чем-нибудь, ни, разумеется, в расчете на вашу поддержку. Это был бы не в меру парадоксальный поворот. Но вы, по крайней мере, не будете жалеть, что пощадили нас. И это восполнит ваши материалы. Я не знаю, как составлен был ваш доклад против нас. Это мне безразлично. Это древняя история. Но мне бы доставило удовольствие сообщить вам теперь наши самые секретные цифры, — теперь, когда мы подружились. Да, да. Я начинаю к вам относиться с чувством настоящей дружбы… У вас будут в руках основы для оценки, которыми не всегда интересуются даже мои товарищи по синдикату. Вы составите себе мнение. Такому, как вы, человеку, которому, быть может, доведется когда-нибудь взять на себя большую ответственность в экономических вопросах, не мешает близко и изнутри увидеть некоторые вещи. Вот, например, вы говорили мне недавно о «нескольких лишних миллионах», которые могут поступить в казну. Помнится мне даже, что, говоря вам в тон, я повторил это выражение… В некоторых газетах, попавшихся мне на глаза, эти несколько миллионов превратились в несколько десятков миллионов… в год.
(Это выражение, «несколько десятков миллионов в год», Гюро употреблял, — он помнил это, — в разговорах с Жермэной об этом деле, а также с политическими единомышленниками.)
— Так вот, знаете ли вы, дорогой Гюро, какова общая рыночная ценность нашей годовой продукции? Я хочу сказать — ценность на последнем этапе продажи, в мелочной лавке или у содержателя гаража, то есть включая все издержки и надбавки, которые вы себе представляете?… Около трехсот миллионов.
— Вот мне и кажется, что…
— Погодите. А наша чистая прибыль от нее? Назовите цифру!.. Вы колеблетесь?… Десять миллионов.
— Прибыль всего синдиката?
Гюро имел время подумать: «Но в таком случае где же этот фонтан миллионов, рисовавшийся мне? Эта неограниченная власть, поддержку которой он мне предлагал? При таких условиях стоит ли вообще?…» Это была тягостная мысль. Он ее отогнал. Саммеко ответил:
— Всего синдиката и в год. Не верьте мне, пожалуйста, на слово… Я сообщу вам те цифры, которые вытекают из некоторых тайных соглашений между нами и, следовательно, несомненны… Но допустим предварительно, что я сказал правду. Какой вы сделалете из этого вывод?…
— Что ж… тот вывод, что…
— Что трудно уместить в эти рамки контрабанду на сумму в несколько десятков миллионов. Кайо говорил вам сам о своем проекте повысить акциз?