- Итак, ты должен быть благодарен мне за то, что я за тебя, - сказал Грег. - Я мог бы гулять со своими приятелями, пить пиво. Я мог бы делать так много вещей, которые мне действительно нравятся. Но вместо этого я провожу это время с тобой. Пытаюсь научить тебя качествам, которые однажды сделают тебя миллионером. Но ты же не оставишь своего отца в тени, как только доберёшься до этого, правда, малыш?
Грег хлопнул Кипа по плечу, пытаясь немного развеселить мальчика.
- Конечно нет, папа.
- Вот это мой мальчик. Доказательство перед глазами. Просто посмотри на своего брата, Си-Джея. Послушай меня, и ты скоро станешь таким же, как он.
Кип не ответил, но посмотрел в остекленевшие глаза отца и кивнул, улыбаясь. Ухмылка была настолько театральной, что могла бы принести "Оскар".
- Ладно, малыш, давай тогда к делу.
Грег выпрыгнул из фургона, открыл заднюю дверь, залез внутрь и достал чёрно-зелёную металлическую бейсбольную биту "Истон". На ней были потёртости, комплименты двум грязным бейсбольным мячам, которые он отбил с ней.
Звук, похожий на скрежет ножа о каменный круг, внезапно вторгся в ухо Грега. Пиво, текшее в его организме, заставляло его реагировать медленно, но как только Кип вышел из машины, он посмотрел на бордюр.
В поле его зрения попал старший сын Грега, Бобби. На его жёлтом скейтборде был отпечатан массивный дракон в китайском стиле. Он скользил боком в положении 50/50. Импульса, который он набрал перед своим трюком Олли, было достаточно, чтобы впечатляюще сбить его с оставшейся части уличного бордюра.
Бобби спрыгнул с доски, добравшись до подъездной дорожки, и сильно ударил ногой по задней части скейтборда. Дерево подпрыгнуло к нему, и он схватился за переднюю ось, как будто это было его второй сущностью.
Грег, похоже, не находил подвиг Бобби впечатляющим. Его равнодушное выражение лица сморщилось во взгляде, который был более сердитым, чем что-либо ещё.
Бобби уже видел этот взгляд раньше. Казалось, в эти дни это был единственный взгляд, который он видел от своего старика. Бобби обычно не был таким мягким и приветливым с другими, но для своего отца он делал всё возможное, чтобы оставаться на хорошей стороне.
- Доброе утро, папа, - сказал Бобби.
Он заставил себя улыбнуться, но нервозность исказила его улыбку.
Грег сузил на нём глаза.
- Ты уверен?
- Уверен… На улице довольно мило, я думаю.
- Хороший день для бейсбола. Хотя ты ничего не знаешь об этом дерьме, - сказал Грег, качая головой в сторону биты в руке сына.
- Ага.
Грег подошёл к Кипу, который молча смотрел.
- Видишь ли, Кип, - сказал Грег, - если ты зациклишься на чём-то вроде этой ерунды X-Games, о которой постоянно болтает твой брат, ты в конце концов разоришься.
- В следующем году они превратят это в спорт, папа. Например, легальные соревнования…
- Мне плевать, что ты говоришь. Ни велосипед, ни скейтборд, ни роликовые коньки, где бы ты их ни использовал, никогда не оплатят счета. Это факт. Никто не скажет мне иначе. Если тебе есть, что сказать по этому поводу, просто не говори. Ты знаешь, как Nike говорит? Просто сделай это! Ну, для тебя это звучит: просто не делай этого! Потому что я не хочу это слышать. Понял?
Лицо Бобби приобрело более глубокий оттенок красного, выходя за пределы нормального диапазона, который, когда он был большим ребёнком, проявлялся, когда он катался на скейтборде.
- Ты непробиваемый и чертовски глупый? - спросил Грег своего старшего сына. - Я сказал, ты понял?
Бобби кивнул своим пылающим лицом. В его глазах отразилась личная боль от разочарования.
- Что ж, - сказал его отец, - ты должен извинить нас. У нас с твоим братом есть над чем поработать.
Грег подошёл к воротам, ведущим на задний двор. Кип остался на месте, глядя на старшего брата, и одними губами произнёс:
- Не слушай его.
Когда ворота открылись, Грег прижал пальцы к нижней губе. Его громкий, противный свист разорвал воздух.
- Вперёд! - приказал Грег.
Во взглядах, которыми обменялись Кип и Бобби, не было ни капли неприязни. Каждый из них был во власти одного и того же ворчливого стража. Кип не знал, почему его отец был таким, каким он был, и Бобби тоже. Они оба только что получили дерьмовый душ.
Но они были не единственными.
Таня положила бумагу на столешницу и подтолкнула к матери, её глаза были как у щенка, только что забравшегося в мусорное ведро. Она не сделала ничего плохого, но волновалась. Таня уже несколько дней боялась разговора, который у них был недавно.
Документ перед ней не только удерживал чернила на странице, но и её сердце.