Утром пришел мистер Верекер и отпер одну из дверей, которые накануне привлекли внимание Джорджа. За дверью обнаружилась классная комната. Репетитор в замешательстве оглядел пыльные книжные полки, паутину, опутавшую глобус и модель солнечной системы. Джордж с удовольствием наблюдал за его беспомощностью, решив, что когда-нибудь обязательно ею воспользуется. Желая показать, что он тут главный, Джордж подошел к одному из столов, смахнул пыль и, победно глядя на репетитора, сел за него. Мистер Верекер с облегчением вздохнул и начал собираться с мыслями.
Остаток утра прошел спокойно. Начали с латыни; мистера Верекера искренне радовало, что мальчик все схватывает на лету. Через несколько дней помощник священника, окончательно убедившись, что ему достался способный ученик, начал посвящать его в тонкости греческого. Джордж, предпочитая учебу скуке, инстинктивно понимал, что знание, любое, даже самое бесполезное, приносит власть. А еще ему хотелось проверить, получится ли у него незаметно подчинить себе мистера Верекера, который боялся даже собственной тени.
Каждый день, кроме воскресенья, они занимались до часу, а потом Джордж спускался к миссис Мейс и перекусывал неизменной говядиной с пикулями. Однажды мистер Верекер закончил урок раньше обычного, и Джордж остался в классе, чтобы посмотреть, не найдется ли здесь чего-нибудь интересного. Книги оказались старыми изданиями сочинений Евтропия[7], Вергилия и пр., не представлявшими никакого интереса, зато в углу на полке он обнаружил шахматы в инкрустированной деревянной коробке и сильно потрепанную книгу с наполовину оторванной обложкой. На переплете названия не было; Джордж заглянул внутрь и прочитал на титульной странице: «Анализ шахматных партий, или Как за короткое время достичь совершенства в этой благородной игре», перевод с французского, классическое произведение Филидора[8], изданное в 1762 году в Лондоне. Джордж решил, что займется его изучением в свободное от занятий время.
Чуть позже мальчик спустился на кухню, но в холле его остановил Харгрейв. Джорджу очень не нравился дворецкий, хотя за неделю, что мальчик провел в этом доме, они едва перекинулись парой слов. Джордж терпеть не мог надменных людей, а Харгрейв смотрел на него, как на досадное недоразумение, которое, хоть и временно, но нарушает размеренную жизнь аббатства. Свое отношение к мальчику дворецкий выражал тем, что просто его не замечал. Этот человек был похож на ходячий айсберг.
— Сэр Август желает видеть вас в библиотеке, мастер Джордж. Немедленно, — последнее слово прозвучало как приказ.
Джордж постарался вернуть слуге такой же холодный взгляд:
— Хорошо, Харгрейв, можешь идти.
Джордж прекрасно понимал, что его распоряжение ничего не значит, но ему хотелось напомнить, кто тут хозяин. Харгрейв не подал виду, что оскорблен. Он притворился, что ничего не слышал, посмотрел на витражное окно, потом на пол, избегая смотреть на Джорджа, и медленно удалился прочь.
Дядя, как обычно, сидел за столом. Шахматная доска стояла на месте, некоторые фигуры были передвинуты, но ни одна из сторон еще не понесла потерь.
— А, вот и ты, племянник. Мне мало о тебе докладывают. Знаю только, что ты донимаешь миссис Мейс своим обжорством, набивая пухлые щеки моей говядиной и хлебом, будто погреб у нас бездонный.
— Кто вам это сказал, сэр? Наверняка Харгрейв?
— Черт бы побрал вашу наглость, сэр! Неважно, кто сказал, но это факт. И вам, упитанному маленькому бездельнику, не стыдно отнимать хлеб у моих слуг?
— Я не думал…
— Конечно не думали! Отныне будете перекусывать хлебом и молоком, а на второй завтрак получать хлеб с сыром. Никакого вреда вам от этого не будет, с голоду не умрете. А за ужином, сидя со мной за одним столом, вы получите лишь то, что я посчитаю нужным. Вам ясно, сэр?
— Совершенно ясно, сэр Август.
— И никаких сладостей и пудингов до тех пор, пока я не решу иначе, хотя… — он на мгновение задумался, — раз уж вы так ловко выполнили прошлое задание, я решил предложить вам еще кое-что. Отыщите киноссему, — он написал слово на листке бумаги и протянул Джорджу. — И скажите, что на ней написано.
Джордж уставился на незнакомое слово. Ему не хотелось подставляться, задавая вопросы. И он указал на шахматную доску: