На прогулку? В монастырь? По дороге могут быть разбойники? Мне так хочется в эту прогулку. И Витя, и Соня, и Наташа идут. Идут и Топсик, и Милка. Даже Луиза Мадер, и, конечно, я.
Подошла к маме. – Правда, я хорошая девочка? – вкрадчиво спрашиваю. – И тебя слушаюсь, зубы чищу, и часто мою уши.
– Ну, не так уж часто. А кто капризничает за обедом? – пристально смотрит на меня мама, улыбаясь. – Ну, что тебе? Конфету?
Качаю головой.
– Ну, если не хочешь спать, побегай немного.
Снова качаю головой и, присев на скамеечку около мамы, трусь щекой о её колени.
– Я тоже пойду на прогулку. Возьми меня!
– Ну как же можно? Ты еще маленькая. Мы пойдем далеко. У тебя не хватит сил.
– Как не хватит? Мне уже пять лет. Смотри, какая сильная, – вскакиваю я и, закатив рукав, сгибаю руку, чтобы показать свои мускулы. Но у меня не получаются мускулы.
– Устанешь, – говорит мама.
– У меня железные ноги, – упрямо говорю я.
– Нам некогда будет с тобой возиться. Будем ночевать у костра. А ты где?
– Я тоже у костра.
– А если волки?
– Мы зарежем их. У меня есть кинжал.
– А разбойники?
Не знаю, что делать с разбойниками. Смущенно молчу.
– Ну, беги гулять, – говорит мама. Идёт к сестрам, уложить заплечные мешки.
С грустью иду в сад. Никто меня не понимает. Все заняты своими делами.
У двух высоких сосен, в гамаке лежит Витя, читает книгу.
По временам он громко хохочет.
Останавливаюсь около него, вздыхаю.
– Ну, ты чего? Откуда мировая грусть?
– Витя! – жалобно говорю я. – Ты ведь такой хороший. Такой храбрый и сильный.
– Что-то тут не так, – смеется Витя и, отложив книгу, спускает ноги с гамака. – Выкладывай!
Выслушав, сосредоточенно думает.
– Да! Дело сложное, – говорит он.
– Пойди к маме, говорю я. Она тебя послушает. Ты мужчина.
Встает и идёт к дому. Прячась за кустом. Иду за ним к балкону и, притаившись, прислушиваюсь.
– Ну что ж, что маленькая, – говорит маме Витя. – Пусть приучается к трудностям. Ей по вашим стопам идти. Может быть, даже в ссылку попадёт.
Мама смеётся. О какой ссылке Витя говорит – не понимаю.
– Но ведь её надо на руках носить. Устанет. Будет капризничать, Но по её тону понимаю: Витя уговорил. Он часто уговаривает её.
Заметив меня у балкона. – Зачем на руках! Посажу в хурджин. Будет капризничать – бросим в лесу, говорит он.
– Утром решим, – говорит мама. – Но помни – ответственность на тебе.
Снова думаю о Луизе Мадер. Может быть, она уже умерла, лежит на земле.
…Утром просыпаюсь от маминого голоса. Она кому-то говорит, чтобы всё приготовили для меня.
Ура! Еду!
Быстро одеваюсь, съедаю мацони, выхожу в сад.
Сейчас у меня две задачи. Нельзя уходить далеко от дома, вдруг забудут и уйдут без меня. Надо посмотреть – жива ли Луиза Мадер. Слава богу! Стоит на своем месте, уплетает траву.
В доме суматоха. Каждую минуту скрипит калитка. Приходят «путешественники»…
На меня не обращают внимания. Этим надо воспользоваться.
Около дома большой сад с фруктовыми деревьями, множество кустов, обсыпанных поспевающими ягодами смородины, крыжовника и малины.
Мне не позволяют пастись у кустов. Дают ягоды только после еды «на третье».
– Наешься и обедать не будешь, – сердится нянька, иногда заставая меня у кустов. – А то и живот заболит.
Но няньки нигде не видно – она помогает маме.
Потихоньку пробираюсь к кустам. Надо торопиться.
Боже! Сколько красной и черной смородины.
Присев на корточки, я горстями срываю ягоды и поспешно отправляю в рот. Иногда прислушиваюсь. Нет, без меня не ушли.
Но вот слышно, как к крыльцу подвели упирающуюся Луизу Мадер. Я бросаю ягоды и мчусь к ней.
– Что у тебя с лицом? Почему такое грязное? – останавливает меня мама. – Ты, что была в ягоднике?
Молча опускаю голову.
– Иди сейчас же вымой лицо!
Не люблю мыть лицо, но сейчас старательно и долго моюсь.
И вот все уже на балконе. Дядя Котэ в войлочной шляпе и с закатанными брюками до колен. В руках длинная палка. Он сказал, что будет проводником. Что такое проводник – я не знаю. Но, по-видимому, это – главный.
На маме тоже белая войлочная шляпа. Какая она молодая и красивая.
Наташа и Соня бегают около взрослых и заходятся от восторга, как Топсик и Милка.
Я бы тоже побегала, но нельзя. Надо быть тихоней, чтобы никто не обращал на меня внимания. А то передумают.
– А ну, живо, – говорит Витя и, подхватив меня под руки, спускает в левый мешок, где хурждин. – Удобно?
– Очень, – говорю я, усаживаясь на корточки у мешка.
– Совсем, как гриб. Одна голова видна, – смеются.