Перебирая тонкими ножками, трогается и Луиза Мадер. Оглядываюсь назад.
На крыльце стоит нянька с Лялькой на руках.
– Когда ты подрастёшь, тебя тоже возьмут, – кричу ей.
У меня воинственное настроение.
Теперь вперед – неведомую прогулку, к монастырю.
…Лес, лес кругом. Посередине – дорога: вьется змейкой.
Мы с Луизой Мадер плетемся сзади всех. Иногда Луиза Мадер упрямится, останавливается. Тогда Витя погоняет ее прутиком.
Жарко. Солнце печёт, во рту все пересохло. Кожа у Луизы Мадер блестит от пота. Я осторожно глажу ослика по мокрой шее и тихо говорю:
– Ну, ничего! Потерпи! У меня тоже устали ножки.
Петляет дорога. За каждым поворотом – новое. Ноги затекли, не чувствую пальцев.
Мерно идет Луиза Мадер. Меня потряхивает в хурджине, от качки, прижавшись к спине ослика, засыпаю…
Громкий хохот будит.
Полянка с высокой травой. Посередине горит костер, недалеко от него поднимается из самоварной трубы голубоватый кудрявый дымок.
Как вкусно пахнет шашлыком. Дядя Котэ, приплясывая, возится у костра с шампурами. Дядя Серго громко поет и размахивает руками. Он маленький, худой, обычно тихий и незаметный. Мама говорит, что он большой музыкант.
Все бегают по полянке, собирают хворост, кричат, смеются. Кто-то прыгает через костер.
Какие странные эти взрослые. Они совсем, как дети. Смотрю на них, и мне тоже хочется бегать, и прыгать через костер.
Витя вытаскивает меня из хурджина, ставит на землю. Ноги не слушаются, падаю на траву. Она мягкая, пушистая, как мох. И сколько в ней маленьких зверушек. Пахнет грибами и сыростью. И так хочется есть.
Немного полежав, подползаю к костру.
Наташа помогает маме резать чурек и расставлять на белой простыне закуски и стаканы. Соня стащила кусочек шашлыка и, облизывая пальцы, с удовольствием кушает. С завистью смотрю на нее.
Рассаживаемся вокруг костра. Дядя Котэ вытаскивает из мешка небольшой бурдючок и разливает вино в стаканы.
Мне тоже наливают маленькую рюмочку.
Когда приходят гости, мы, дети, за столом всегда молчим. А если начинаем вмешиваться в разговор, нас отсылают в детскую. Это очень обидно. Интересно слушать, о чем разговаривают взрослые. По вечерам обычно стараешься сидеть тихо и незаметно, так, чтобы о тебе забыли. И тогда наслушаешься всего.
Вот и теперь я притаилась за чьей-то спиной. Дядя Котэ встаёт и поднимает стакан с вином. Он такой большой, высокий, у него такие черные волосы, которые он отбрасывает ладонью назад.
– За нашу дружбу! – торжественно говорит он, и все, возбужденные, чокаются.
У мамы глаза большие, и лицо такое серьезное.
Как весело и шумно около костра. «За дружбу» – это я понимаю. А за какую борьбу и с кем – это мне непонятно. А за «прекрасное будущее»? Разве сейчас плохая жизнь? Ведь на свете нет счастливей нашей семьи. Разве у кого-нибудь есть такие мама и папа Саша-джан?
– А я помню, – говорит дядя Котэ. – Это песенка из той оперы, которую ты писал, когда Саша-джан ещё сидел в тюрьме.
– Нет, ты путаешь, – перебивает его дядя Серго, – писал ее, когда были в ссылке.
От удивления я даже перестаю есть. Саша-джан – мой отец, в тюрьме? В ссылке?
Как-то по улице проводили арестантов, вокруг них шли солдаты с ружьями. Арестанты двигались с трудом – на ногах звенели цепи. На спинах был белый туз. Когда кто-нибудь из арестантов останавливался, солдаты кричали, подталкивали в спину ружьями.
– Нянька! Кто это? Куда их ведут? – испуганно спросила я.
– Из тюрьмы в ссылку… на каторгу несчастненьких. Кого за кражу, кого за убийство. А кого и безвинно…
Саша-джан! – самый лучший человек на свете. Разве это возможно. Нет, они просто шутят. А мама? За что же их в тюрьму? За что в ссылку?
…Снова лес – потемневший и страшный. Идём и идём. – Ну, конечно, заблудились, – говорит мама. – Давайте сюда компас.
Дядя Котэ с мамой долго смотрят на компас и вместе соображают.
Луиза Мадер медленно перебирает ногами и часто останавливается. Впереди около мамы идут Наташа и Соня. Им, должно быть, страшно, и потому они около мамы.
Топсик и Милка бегут около Луизы Мадер. У них подняты уши, они оглядываются по сторонам. Видно, им тоже страшно.
– Бедные, – говорит Соня. – Им, должно быть, тоже страшно. Возьмем их на руки.
Соня берет Топсика, Наташа Милку и снова догоняют маму.
Из леса раздается пронзительный крик.
– Витя, дорогой, – тихо спрашиваю я, – это разбойники?
– Нет! Не бойся! – говорит он. – Это филин. Скоро придём на место.
Но я не верю – птица не может так кричать.
Обнимаю Луизу Мадер. Так легче. Идём молча.