Почувствовав слабое движение, Бартлет резко обернулся к столу. Сердце тревожно заколотилось. Ровным счетом ничего. Все спокойно. Доктор выругался про себя и приготовился снова взглянуть в окуляр, надеясь, что страшная картина уже не повторится.
Но она повторилась.
Бартлет поднялся со стула и вдруг услышал непонятный звук, напоминающий… кошачье мурлыканье, что ли?
И еще царапанье.
— Что за черт? — пробормотал Бартлет, окинув комнату изумленным взглядом.
Но лаборатория была пуста, если не считать расчлененного трупа женщины и самого доктора.
Бартлет целиком погрузился в работу и не видел, как позади него оторванная голова открыла глаза, а мертвые губы скривились в жестокой ухмылке.
И тут снова раздалось зловещее царапанье и кошачье урчание.
— Проклятье! — буркнул Бартлет.
Он подошел к двери и рывком распахнул ее. Никого. Доктор внимательно оглядел коридор. Ни души. Тогда Бартлет глубоко вздохнул и тут же пожалел об этом.
— Фу! — поморщился он, ибо в тот же миг ощутил невыносимое зловоние. — Пора вызывать сантехника!
Он захлопнул дверь.
И снова услышал те же звуки.
Казалось, они доносятся из дальнего угла лаборатории.
— До чего же мне все это обрыдло, — проворчал доктор и, обогнув стол, двинулся в противоположный конец комнаты. — Ой! — вскрикнул вдруг Бартлет, почувствовав, как кто-то сильно пнул его под зад, отчего несчастный даже подскочил фута на два.
— Ну, хорошо, — угрожающе проронил Кэлвин, потирая ушибленное место. — Кто ж это вздумав так шутить со мной?
Но в ответ он услышал лишь урчание.
На этот раз оно доносилось из-за двери, ведущей в коридор.
Кэлвину было уже тридцать восемь лет, и медициной он занимался с момента окончания колледжа. Так что напугать его было делом нелегким.
Но сейчас нервы его, похоже, не выдерживали.
Бартлет попытался было взять себя в руки, но тут заметил на столе, где были разложены части трупа, какое-то движение.
Это же явное сумасшествие!
Бартлет взглянул на отрезанную руку и чуть не завопил от ужаса.
Пальцы оказались сжаты в кулак.
Но не все. Средний палец был вытянут вперед.
Старая леди Барстоу явно выказывала свое отношение к доктору.
Глава седьмая
— Но это же неприличный жест, — укоризненно заметил Джим Хант, уставившись на вытянутый палец миссис Барстоу. — Вы пытались как-нибудь изменить положение пальцев?
Кэлвин бросил на него такой взгляд, от которого кипяток тут же превратился бы в лед.
— Разумеется, не пытался. Особенно после того, как она врезала мне по заду.
Джим вздохнул и сдвинул немного на затылок свою ковбойскую шляпу. Он был под стать своему деревенскому выговору и, похоже, состоял из одних только мышц да костей.
— Послушай, Кэл… никто тебя в задницу не пинал, дружище. Ну, а что касается этого пальца, так… видать, началось трупное окоченение, вот он и выскочил. Один- одинешенек.
— Именно, — сухо отозвался Кэл.
Джим обернулся и чуть было не выскочил из собственных ботинок.
Старушка Барстоу открыла глаза и в упор уставилась на него. Потом одно веко на мгновение прикрылось, словно подмигивая Джиму.
Теперь пришла очередь Кэла улыбнуться, но улыбка эта получилась какая-то невеселая.
— А это весьма распространенный посмертный рефлекс, — съязвил Бартлет.
— Да нет, просто все так неожиданно… — с трудом выдавил из себя старший помощник шерифа.
— Понимаю.
Джим плюхнулся на стул.
— Ну, что у тебя там с пробами, Кэл?
— Дело не только в том, что ткань — живая. Я не могу объяснить поведение клеток. Да они и по форме-то очень странные. Не человеческие. И вообще эти клетки не могут принадлежать ни одному из известных мне животных, раз уж на то пошло. Кроме того, как объяснить рефлекс роговой оболочки глаза? У нее глаза движутся. И еще, Джим, в теле старушки не осталось крови, ну, почти не осталось, наверное, поэтому я и не наблюдаю цианоза, — добавил Бартлет.
— А что все это значит?
— Я раньше ничего подобного не видел. Поэтому даже не знаю, как все это можно объяснить. Посмотри-ка еще разок на ее правую руку, Джим.
Джим оглянулся. Старая женщина поочередно указывала средним пальцем то на Джима, то на Кэла.
— А ведь эта старушка была истинной христианкой, Кэл. Этакая богобоязненная и праведная леди. Готов держать пари, что за всю свою жизнь она не произнесла ни одного неприличного слова, а уж о подобных жестах, наверное, даже и не слыхала.