Лорд Брэндон с удовлетворением заметил, что дети живо и радостно приветствовали меня, и уже через несколько минут я почти забыл о своем не слишком радостном настрое, который вызвало у меня неожиданно мрачное убранство детской комнаты. Впрочем, я забегу еще раз вперед и скажу, что когда через несколько дней поинтересовался у лорда, почему он именно таким образом отделал комнату для своих детей, он, как мне показалось, несколько раздраженно отмахнулся и пробормотал что-то насчет их желания иметь подобный интерьер. Продолжая свою мысль, скажу, что поначалу не очень-то поверил в искренность лорда, который, как у меня сложилось впечатление, всячески стремился подавить, смять их волю и едва ли не насильно заставил их играть в этой неуютной детской. Однако позднее я понял, что дело обстояло как раз наоборот и что доминирующей силой в доме являлась именно четверка подрастающих наследников лорда Брэндона. Отец прямо-таки боготворил их, и всякий раз получалось, что любой каприз ребят определял настрой и поведение всех остальных обитателей дома.
Одна неделя сменяла другую, и я не мог пожаловаться на то, как идут дела, да и дети вели себя как нельзя лучше. Наши уроки превращались в слаженные диалоги, от которых я сам получал не меньше пользы, чем мои юные подопечные. Они рассказывали мне о своей матери, которая умерла два года назад, но за этим и всеми другими аналогичными повествованиями я, к своему искреннему удивлению, не обнаружил ни у одного ни малейшего интереса к прошлому их рода или истории возникновения Брэндон-хауза. Абсолютно никого, даже старшего Майкла, эта тема ничуть не интересовала и тем более не волновала. Счастливые сегодняшним днем, они жили и играли в выдуманном ими же спокойном, обеспеченном, игрушечном мирке.
По утрам с ними занимался Джон, а после полудня они с радостными криками встречали меня, входящего в их импровизированный класс. Маленькая Джейн проворно забиралась ко мне на колени и начинала что-то нашептывать на ухо, тогда как остальные, расположившись рядом прямо на полу, заливисто смеялись.
Мы довольно часто обменивались с Джоном нашими впечатлениями о питомцах.
— Они действительно милашки, — соглашался Джон. — Любят рассказывать мне, что делают на твоих уроках, а ты, наверное, выслушиваешь их басни о моих занятиях. И все действительно получается так естественно, просто. Но ты знаешь… — он покачал головой и уставился в пол, его усы вяло свисали по краям губ.
— Тебя что-то тревожит? — участливо поинтересовался я.
— Возможно, все это сплошные пустяки, — проговорил он со слабой улыбкой. — Просто я постоянно чувствую себя как-то не так, словно что-то неослабно давит на меня, постоянно гнетет…
— Слово-то какое — "давит". Не понимаю, о чем ты?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Сами дети… Странные они какие-то, не такие, как все. А ты сам ничего не замечал?
Я потягивал пиво и искоса посматривал на Джона.
— Да брось ты, неужели вид этой похоронной комнаты, которую почему-то называют "детской", так действует на тебя?
Он вновь покачал головой.
— Нет, не то… Что-то с самими детьми, нечто в их поведении. И оно есть, это точно…
Я легонько похлопал его по плечу.
— Уверен, что все дело в самом доме. Вини эти стены — это они так угнетают тебя. Ну, да ладно, прими еще стаканчик и выбрось всю эту ерунду из головы. — Я поднял свой стакан, чтобы чокнуться.
— Возможно, ты прав, — нехотя согласился Джон, однако за весь оставшийся вечер он едва проронил более десятка фраз.
На следующий день дети пришли на урок в сильном возбуждении. Мальчики не находили себе места, а девочки все время о чем-то перешептывались. Я по привычке взял маленькую Джейн на руки, Сара тоже подскочила, обхватив меня за шею руками.
— Мистер Грэйдон рассказал нам о клубах, — призналась она. — Он научил нас играть в них.
— Клубы? — заинтересовался я. — А что это такое?
— Это такие места, где собираются разные люди. И после этого они называются их членами.
— Очень интересно, — проговорил я, поглаживая девочку по руке. Обрадованная Сара в ответ на это еще крепе обняла меня.
— И у нас теперь тоже есть свой клуб. Но это большой секрет! Его члены — мы четверо, мистер Грэйдон и ты.
— Не ты, а вы, — мягко поправил я девочку, но та, казалось, даже не расслышала моих слов.
— Мы назвали его "Детский клуб", — продолжала она. — Никто пока ничего не знает. Даже папа. Это очень-очень большой секрет!
Я улыбнулся. Молодчина Джон! Наконец-то придумал им новую забаву и разделался со своей хандрой. И надо же — попал в самую точку, ребята, того и гляди, завизжат от восторга.