- Кому не спится в ночь глухую? - недовольно пробормотал в трубку Войнич, садясь на кровать.
Вместо ответа телефон разразился воплями, охарактеризовать которые Андрей мог только словом 'истеричные'. С учетом того, что Серега Паныкин, крупный бизнесмен и постоянный заказчик Войнича, в целом к истерикам был не склонен.
- Викторыч! - орал Серега, перемежая речь междометиями и неопределенными артиклями. - Ты что, с дуба рухнул? Ты что творишь, старый маразматик? Совсем крыша уехала?..
Минут пять Андрей наслаждался паныкинскими оборотами. Потом Серега начал повторяться, и Войнич решил, что пришло время выяснить, чем же партнер недоволен.
- А ну кончай орать! - рявкнул он. - Раз уж разбудил меня ни свет, ни заря, так хоть объясни внятно, чем ты так недоволен.
- Какой, нах, ни свет, ни заря, - зашелся Паныкин. - Два часа! Давно день на дворе!
- Выходной день! - уточнил Войнич. - А значит, до шестнадцати - утро! Так чего случилось то?
- Ты кого ко мне выпустил?
- В смысле?
- В прямом! Бригада, что на моем фасаде баннеры вешает, - это же песец!
- Что, плохо вешают? - не понял Андрей, пытаясь одной рукой натянуть штаны. - Или еще не повесили ни хрена? Так они только сегодня начали... Там дня на четыре работы...
- Всё они повесили! - заорал Паныкин. - Пока я тебе дозванивался - последний добили!
- Быстро они! - удивился Войнич. - Накосячили?
- Да нет... - Серега сбавил обороты. - Всё тип-топ. Как по линеечке... - он вдруг снова завелся. - Но это же дети!!!
- Ну, дети, - не понял Войнич. - И что?
Он встал, положил трубку на стол (и так всё слышно), натянул штаны и майку, и вернулся к разговору, точнее, продолжил выслушивать Серегины вопли о безответственности подрядчика, выпустившего на объект детей. Справедливо решив, что надо дать заказчику выговориться, Андрей перебрался на кухню, пристроил аппарат рядом с тарелкой, бросил благодарный взгляд на жену и принялся за еду: жрать по утрам хотелось неимоверно. Расправился с яичницей, получил стакан кофе (еще один благодарный взгляд) и, прихлебывая божественный напиток, прервал словоизвержение контрагента.
- Не врубаюсь, чем ты недоволен. Кто кричал, что объект срочный, нужно было вчера, и всё такое? Кто был свободен, того и послал. Ребята молодые, здоровые, не пьют, не курят. В смысле, без перекуров работают. А что шестнадцати нет, так им и четырнадцати еще нет. И что? Недостаток временный, с возрастом пройдет. Сроки и качество выполнения работ тебя устраивают? Тогда какие вопросы?! Подписывай процентовки и кидай бабки в понедельник!
- Да заплачу, не мандражи! - Паныкин сбавил обороты. - Если какая инспекция меня к ногтю не прижмет за эксплуатацию детского труда! Викторыч, ты вообще с законодательством дружишь?
- Я с ним поддерживаю дипломатические отношения, - Войнич отхлебнул кофейку и довольно прищурился. - А кое-кто из этих детишек не просто дружит, а на 'ты' и по имени. Ты, Серега, в нашем договоре что-нибудь, кроме суммы, прочитал?
- Ты за кого меня принимаешь? - возмутился Паныкин. - Конечно, нет! Мы уже столько лет работаем!
- А надо было! Там на третьей странице... Или на четвертой... Последний абзац. Найдешь, если захочешь. Там написано, что ты на время выполнения работ согласен на использование твоего здания для занятий и тренировок кружков и секций третьей школы. Сегодня у тебя на фасаде альпинисты тренируются. Там еще в офисах занятия кружка 'Очумелые руки'. В смысле 'Очень умелые'. Ты внутрь-то заходил?
- Заходил, - Серега, похоже, немного успокоился. - Их там, как муравьев. И не понять ничего. Бегают, что-то тащат, сверлят, стучат... Сколько сделано, не скажу, но дым столбом, пыль коромыслом.
- А я о чем? - Андрей допил кофе и перебрался на балкон. - Трудовой энтузиазм и дисциплина у детей - с работягами не сравнить. Рабочее время... А нет его, рабочего! А продолжительность занятий кружков не регламентирована. Точнее, есть правила, но они в компетенции школы, да и обходятся с полпинка. А зарплаты я им не плачу. Ни одна инспекция не подкопается.
- То есть, как не платишь?! - запнулся Паныкин. - За такую работу надо еще и премии давать!
Войнич щелкнул зажигалкой, пару раз затянулся ароматным дымом и только после этого ответил:
- Не плачу. Ни копейки. А сколько я сыну на мороженое даю, ни к какому законодательству отношения не имеет. Втюхал, наконец?
Потрясенное молчание было красноречивей любого ответа. Андрей словно наяву представлял вылезшие на лоб Серегины глаза и отвисшую нижнюю челюсть.
- Викторыч, - просипел, наконец, Паныкин. - Ну ты голова! Или юристы твои! Слушай, одолжи того мужика, что это придумал! Не обижу! У меня тут со столичными рейдерами проблемы нарисовались!
Войнич пару раз затянулся, чтобы создать паузу. Маленькая месть за раннее пробуждение.
- Ты еще на объекте?
- Ага...
- Найди там Катю Павлову. Маленькая такая. На возраст не смотри. Зуб даю, она твоих рейдеров законопатит в Норильский район прежде, чем они поймут, с кем связались! Только учти, девочкам какое попало мороженое не покупают... Думаю, ты и сам это понимаешь...
Андрей отключился, закурил новую сигарету и грустно вздохнул. Уверенности, которую он демонстрировал Паныкину, не было и в помине. Ни за что не стал бы связываться с детьми. Да, бригад не хватает, но это не повод. Только как потом сыну в глаза смотреть? Сам же учил: 'Мужик должен иметь дело и делать его хорошо'. И что, как дошло до реализации принципа - поджать хвост и в кусты? Не поймет Олег. Перестанет уважать, и будет прав. Пожалуй, надо съездить на объект, посмотреть, что там детишки наворотили. Трудовой энтузиазм и дисциплина - это здорово, но опыт так просто не заменишь. Наколотят панели вкривь и вкось, кто потом исправлять будет?
Транзакция шестая
Появление в классе директора - явление нечастое и ничего хорошего не обещающее. Чаще всего руководство заходит проконтролировать учителя. Посмотреть, чему педагог доверенных ему детей учит, как учит, соблюдает ли инструкции и руководящие указания. Как дисциплину держит, а как уши. В последней методичке городского департамента образования прямо написано: положение ушей педагогического работника во время объяснения - фактор, оказывающий немалое воздействие на усвоение материала. А раз написано, должно соблюдаться и контролироваться.
В выпускных классах бывает, что начальство хочет глянуть на кандидатов в медалисты. Достаточно ли усердия проявляют болезные. Хоть и нет пока по предмету ни одной четверки, а вдруг потенциальная краса и гордость школы разучится на мгновение решать задачи или писать сочинения, схватит двойку, и прости-прощай медалька. А она ведь не учащемуся нужна, в институты теперь по результатам ЕГЭ берут, а медали ценятся как прошлогодний снег. Это школе за медалистов почет и слава. И немного дополнительного финансирования, если вовремя подсуетиться. Так что вопрос на самотек пускать никак нельзя. Контроль, контроль и еще раз контроль!
Но это в выпускном, одиннадцатом. И на уроки. А в восьмой, да еще на классный час... Отродясь такого не было! И ведь не в кабинет вызвал, значит, не набедокурили сильно. Но всё равно всем стало не по себе немного. У нас тут классный час, собрание строго конфиденциальное, вопросы обсуждаются внутренние, можно даже сказать, интимного плана. А тут пришел, сел на заднюю парту, слушает... Не то, чтобы совсем посторонний человек, но всё-таки...