Автор упал лицом на стол. Из иронично изогнутого уголка рта потекла кровь. Она повторила линии морщинок, характерных для человека с чувством юмора, и закапала на рукопись.
Перед смертью Автору пришла в голову отличная метафора: пронзенный голубь его сердца.
За мгновенье до смерти его затуманенный взгляд упал на первую страницу рукописи, и он с ужасом увидел, как кровь залила его имя так, что его уже невозможно прочесть. Умирая, Автор попытался громко назвать свое имя редактору, но сил хватило лишь на невнятный шепот.
А вы покажите мне смертельно раненого автора, который еще может прокричать свое имя. Невнятно прошептать — вот все, на что они способны, и то в лучшем случае.
А потом покажите мне того редактора, который возьмется расшифровывать шепот какого-то смертельно раненого автора.
Обещай мне, гадкий мальчишка!
Дверь была заперта; он отчетливо слышал, как отец два раза повернул ключ, и все равно инстинктивно изо всех сил дернул ручку, пытаясь расшатать замок.
Но когда тебе всего пять лет, приходится рассчитывать на ум, а не на силу.
Он не пытался выбраться через окно, потому что окна не было: подвал был частью фундамента дома и находился на глубине около двух метров под землей. Стоять здесь в полный рост мог только Александр. Через год-другой матери с отцом придется искать для него более подходящую тюрьму с потолком повыше.
Раньше его запирали в кухне. Кухня была райским садом по сравнению с этой мерзкой ямой, но полгода назад, будучи в очередной раз наказан, Александр поступил крайне неблагоразумно: открыл окно и, зажмурившись, прыгнул со второго этажа. Была у этого и светлая сторона: веревка для белья, натянутая под окном, не дала ему сломать позвоночник. В результате инцидента Александр месяц провел в гипсе. После гипса была новая тюрьма — туалет.
В свой третий арест Александр взобрался на унитаз и раскрутил кран бачка. Само собой, перед этим он закрыл дверь изнутри на задвижку и даже ухитрился связать себе руки цепочкой, за которую дергают, когда спускают воду. Конечно, Александр понимал, что все это несерьезно, и его шансы утопиться ничтожно малы. Он сделал это скорее ради эффекта. Эффект не заставил себя ждать: дверь вырубили топором, а Александра заперли в подвале, увеличив наказание на полчаса — вдвое.
Во всем была виновата суета. Примитивное и анархистское стремление отвечать насилием на насилие.
В подвале стоял тяжелый запах плесени и гнили: так всегда пахнет в подвалах по-настоящему старых домов. Воздух был теплый и липкий; Александру казалось, что с каждым вдохом он словно глотает ложку жирного супа, в котором плавают волосы. Стены были шероховатые и влажные; откуда на них появлялись капли воды, Александр не знал.
Из-за сырости в подвал нельзя было провести электричество, и мать с отцом всегда зажигали здесь свечу. Александр знал, что ее огарок где-то здесь, поблизости — на кирпиче, а рядом с кирпичом лежит коробок с тремя спичками.
С тремя спичками пожара не устроить. По крайней мере, здесь. Очень жаль.
Александр присел и на корточках пошел к куче угля, осторожно нащупывая дорогу, чтобы случайно не уронить свечу. Под его ногами отвратительно чавкала тина. Более мерзкого подвала, чем этот, не может быть в целом свете. Глаза Александра постепенно привыкали к кромешной тьме; ему показалось, что он видит перед собой, под собой и вокруг себя узкие серебристые полоски слизи, какие оставляют слизняки. Огромным усилием воли он подавил подступившую к горлу тошноту: слизняков здесь столько же, сколько и рогатых крокодилов, а следы были лишь иллюзией, вызванной первобытным страхом темноты. Нет, слизняков в подвале не было.
Но было что-то другое.
Оно сидело прямо перед ним, чуть выше кучи угля — там, где сходились стены, — и наблюдало за ним, прикрыв глаза.
Александр был совершенно в этом уверен, как был уверен и в том, что, если существо поднимет веки, он увидит пару желтоватых глаз, и их пронизывающий взгляд внушит ему страх и отвращение гораздо большее, чем слизняки. И в этом чувстве уже не было ничего иррационального.
Он услышал тихие звуки в углу и машинально отметил: так щелкает клюв. Его рука замерла в воздухе, уже коснувшись свечи; все движения сковало. Разум работал сам по себе. Разум сказал: перед тобой умное, коварное и опасное существо, которого ты всегда избегал и в чей капкан в конце концов попал.