— Это ложь! — вскричал Бен Габер, рискуя уподобиться эпилептику, убеждающему окружающих, что с ним все в порядке, хотя на губах у него уже выступила пена.
— Тебе же были нужны роботы из плоти и крови.
Бен Габер вдруг осознал весь ужас своего положения.
— Она уже мертва? — неожиданно для себя проронил он.
— Пошли, теперь ты можешь ее увидеть.
Охотник вдруг сжался от ужаса.
— Нет, я не хочу…
— Почему, Бен? Что с тобой? Ведь Криста твоя дочь.
И он пошел. Негнущимися ногами ступил на берег. Прошел мимо нескольких кивотов, которые почтительно уступили ему дорогу. Потом в нерешительности остановился, увидев перед собой полуразложившееся, но еще живое тело. В слабом утреннем свете он увидел лицо дочери, угасающий блеск в ее темных глазах.
Подошел Фукс. На лице его застыло выражение отстраненной враждебности.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю, — ответил охотник.
— Имей в виду — это не сон.
Он еще долго стоял над телом дочери, погрузившись в раздумья. Удаляющийся голос Фукса заставил его вздрогнуть, как будто он услышал выстрел.
— Если когда-нибудь нам придется отвечать перед трибуналом, мы сумеем убедить людей в том, что сделаны из другого материала. Ведь недаром говорится, что всё берет начало из горстки липкой глины. Мы постараемся освоить другой способ существования, чтобы наконец-то обрести смысл…
Послышался смех. Охотник встрепенулся, вспомнив, что у него остался третий пистолет. Он быстро выхватил его и взвел курок. Никто не бросился к нему, никто не пытался помешать. Передумав, он швырнул оружие на траву. Он был бессилен перед этой безропотно умирающей жизнью. Запах разлагающейся плоти был последним доказательством совершенного преступления — невиданного издевательства над здравым смыслом.
Внезапно он насторожился, стал прислушиваться. До него донеслись какие-то крики. Острое чувство тоски и собственной ненужности рвало сердце на части. Потом он вспомнил, что еще вчера наказал Элен: если он не вернется домой к полуночи, пусть звонит бригадному комиссару. Значит, карабинеры где-то поблизости. Наверное, кивоты разбежались или их перебили, а может, и взяли в плен. Что-то там происходило сейчас. Не видно было и роботов, которые так ненавидели его. Габер вздрогнул, ему показалось, что он чувствует на себе враждебный взгляд. Он не боялся опасности и преград. Он чего-то ждал. С тоской и страхом.
«Если бы они применили ко мне свои методы, я бы тоже не выдержал», — мысленно сказал он себе и, подняв с травы пистолет, направил его себе в грудь.
