— Не глупи, — говорит он. — Ты можешь запутаться в водорослях или еще чего. Может, Лили уже запуталась. Это будет конец для вас обеих. Сколько историй о людях, которые вот так и утонули — пытаясь кого-то спасти.
— Вон она, — говорит Николь, отпуская Джемму, подтолкнув девочку к Марку и взбираясь на корму лодки. — Смотри. Там. Это ведь она?
Октябрь
Глава 1
— Ты ведь не думаешь, что я поеду с тобой, правда, Марк? — говорит Николь, стоя на кухне, прижавшись спиной к подоконнику и к темному окну без занавесок. Марк заглядывает за спину Николь, смотрит почти сквозь нее, в окно, на пятна серебряного дождя, и от этого ему становится холодно,.и он передергивается, несмотря на то, что в их кухне тепло и светло. В кухне всегда тепло, потому что там есть паровой котел и большая батарея — слишком большая, но Марку предложили ее по бросовой цене, и он не мог отказаться от такой выгодной сделки. Кроме того, они с Николь изо всех сил обустраивали свой дом, создавали уют — вили свое гнездышко, как они его называли, свое укромное маленькое гнездышко, где им не причинят никакого вреда, где они будут защищены от всего мира, где он будет способен защитить ее. Интересно, не подхватил ли он грипп? На прошлой неделе Джемма не ходила в школу.
— Я же не поеду с тобой в Ньюбери?
— Ну… — говорит он. — Почему нет? В последний раз ты ездила.
— Это другое, — говорит она. — Тогда я чувствовала, что тебе нужна моя поддержка. Я была там затем, чтобы держать тебя за руку, затем, чтобы все видели, как ты держишься за мою. Помнишь? И кажется, с тех пор кое-что изменилось, правда? Как насчет Джеммы? Я решительно не хочу тащить ее в такую долгую поездку, особенно после того, как она переболела. — Она делает паузу, оглядывается назад, смотрит в темное, влажное окно, слегка покачивает головой, почти с усмешкой, хотя, думает Марк, в ее власти превратить ночь в день, дождь в солнечный свет, она действительно способна творить чудеса. — Кто знает, что там будет твориться к тому моменту, когда мы туда доберемся, — говорит она.
— С Джеммой все будет нормально, — говорит он. — Она подружится с кем угодно. Она справится.
— Я думала не о ней, — говорит она. — Я думала о Ким. О том, как она будет обращаться с тобой и со мной. И о Лили, что она выкинет на этот раз, чтобы оказаться в центре внимания. Когда я прыгала в эту чертову реку, я могла умереть.
Марк смеется, думая, что, вероятно, Николь не настолько всесильна, всевластна — восстанавливая в памяти эту картину: его жена наконец выбирается на берег реки, ее белая блузка вымазана, в огромных прожилках грязи и, конечно, промокла насквозь и прилипла к телу, и с того места, где он стоял, он явно разглядел, как ее лифчик просвечивает сквозь ткань, а ее джинсы почему-то расстегнулись и соскользнули с нее, открыв половину задницы и крошечный поясок трусиков танга, а Лили уже на берегу, пытается помочь Николь, пытается схватить ее за руку, стоит босиком, потеряв свои шпильки, в этой обвисшей, грязной майке Babe и обтягивающей юбке. И все эти люди смотрят на них с других лодок, выстроившись вокруг полумесяцем — и эти парни с голым торсом гогочут и отпускают скабрезные шутки, думая, что все в порядке, думая, что все это — какой-то пьяный фокус, продемонстрированный только для того, чтобы рассмешить их.
— Я сделала для этой девчонки достаточно, — говорит Николь.
— Она не нарочно, господи, — нервничает Марк. — Сколько можно снова поднимать эту тему? Ты сама сказала, что могла сделать то же самое, ведь так? Если бы ты была в ее возрасте и у тебя бы по ногам кровь текла, если бы у тебя только-только начались месячные, месячные в первый раз в жизни — начались абсолютно неожиданно? Если бы ты была в лодке, с которой не могла бы сойти, с людьми, которых ты едва знаешь — со всеми этими взрослыми? Если бы ты была настолько сконфужена, что не смогла бы им объяснить, что происходит, а у тебя кровь течет по ногам, и по юбке, и по сиденью?
— Она всегда вела себя с нами вполне развязно, Марк, — говорит Николь. — Она просто изображает смущение, если ей так нужно. Я не думаю, что вообще что-либо может ее смутить. Тем не менее не надо думать, что у нее было кровоизлияние или нечто вроде того, на сиденье не было никакой крови. Этого просто не было.
— Раньше ты ей сочувствовала, говорила, что если у девочек месячные, они бывают жутко неуклюжими, особенно в этом возрасте, — говорит он. — Ты даже смеялась над этим, вспоминая весь этот народ, который ржал над тобой, когда ты пыталась натянуть джинсы, а они с тебя падали. Правда ведь?