Тоби привык к работе, от которой к концу дня тряслись руки, а ноги еле двигались – он никогда не знал иной жизни, даже почти не слышал о ней. Ему случалось пару раз видеть мальчишек, которые приходили сюда только в сознательном возрасте, вместе с разорившимися семьями, которые они больше никогда не увидят. Они были очень смешными, когда только появлялись – кривились при виде еды, жаловались на тесноту и не хотели заниматься в школах. Сам Тоби обожал школу, особенно стандартные уроки, дававшие образование – так или иначе, складывать скучные цифры или выводить закорючки было гораздо легче, чем пахать на огороде, заботиться об огромных животных в загоне или работать в столярной или обувной мастерской. Впрочем, Тоби был очень прилежен во всем, а потому даже строгие надзиратели изредка хвалили его и порой даже не наказывали по всей строгости, если он немедленно исправлялся, а он исправлялся.
Тот вечер был особенным, хотя мальчик и сам не мог понять, почему. Наверное, просто небо, усыпанное звездами, сияло очень ярко, несмотря на отсутствие луны. Увидев, что совсем стемнело, надзиратель велел прекратить работу и идти на ужин. Ужин тоже был самым обычным, то есть насытить он не мог даже собаку, не то, что довольно крепкого, по сравнению с другими, мальчишку. После была самая обычная ночь в душной комнате, рядом с несколькими десятками других мальчиков, но почему-то Тоби не оставляло ощущение, что что-то не так, как всегда. До странности яркие звезды предвещали перемены, и, засыпая, Тоби надеялся, что они – к лучшему.
Предчувствия и надежды не обманули мальчика – с утра в работный дом явился некий итальянский джентльмен, который искал себе помощника, старательного, умелого, и, желательно, умеющего выступать перед публикой. Тоби, имевший, вдобавок к вышеперечисленным качествам, чудесный, по-мальчишески звонкий голосок, пришелся итальянцу по вкусу, и буквально через пару дней мальчик, дождавшись разрешения, не долго думая, покинул работный дом навсегда.
– Как, говоришь, тебя зовут? – осведомился итальянец, когда они пришли к его жилищу. Жилищем оказался внушительных размеров шатер, раскинутый на базаре.
– Тобиас Рагг, сэр, – вежливо ответил мальчик, подумав про себя, что его новый хозяин наверняка слышал его имя от надзирателей, но уже забыл его, – или просто Тоби.
– Тоби, – повторил джентльмен, и мальчик вдруг отметил про себя, что тот произнес имя практически без своего итальянского акцента.
– Мое имя – синьор Адольфо Пирелли, – представился мужчина, снова начиная говорить со своим режущим уши акцентом, и перешел сразу к делу, – Я создал эликсир, который стимулирует рост волос. Я продаю его, но рекламировать его мне не под стать, а потому этим займешься ты.
– Да, синьор, – покорно кивнул мальчик, запомнив обращение.
– Хорошо, – удовлетворенно цокнул языком синьор Пирелли, – помимо этого, будешь выполнять любые другие мои поручения. Поешь ты неплохо, это будет нужно для работы. Сегодня у нас среда, так вот, завтра, мы начнем. Сегодня же я поучу тебя, как следует рекламировать мой товар.
– Хорошо, синьор, я буду стараться, – кивнул Тоби.
– Славно, – улыбнулся Пирелли, – скоро у меня обед, что-нибудь и тебе достанется, а пока иди, почисти мой выходной фрак.
Тоби молча поклонился, взглянул на цветистый костюм и взял в руки щетку.
Синьор Пирелли, бывший, как вскоре узнал Тоби, не только торговцем, но еще и цирюльником, оказался человеком довольно эксцентричным, он часто давал волю эмоциям, которые обычно были направлены на мальчика за неимением лучшей цели. Так, если день на ярмарке проходил удачно, то есть к нему многие приходили бриться и хотя бы некоторые покупали его эликсир, Тоби разрешалось самому гулять по городу, а один раз он даже получил в награду настоящую конфету, а вот если что-то не складывалось, мальчишку ждала плеть. Кормил он своего слугу тоже довольно нерегулярно, но голодом не морил, ибо голодный и больной слуга много пользы не принесет. Еще на лекарства потом тратиться, ну, или нового слугу искать.
Уже на следующий день после начала новой службы Тоби понял, что его новый хозяин – мошенник, выдающий откровенную дрянь за чудодейственное средство. Понять это было несложно – синьор Пирелли ничего и не скрывал, прямо приказав слуге надеть парик и вызубрить историю о его диковинной болезни, из-за которой у него, якобы, выпали все волосы, и от которой его, якобы, вылечил чудодейственный эликсир Пирелли. Сам эликсир, кстати, так и назывался – “Чудодейственный эликсир Пирелли”, и по тому, чем он пах, Тоби догадывался о его составе и радовался тому, что он него не требуется демонстрировать действие эликсира на себе. А петь песенки, зазывая прохожих и убеждая их купить волшебное средство, было не самой тяжелой работой. Уж точно не сравнить с тем, что было в работном доме. Самого синьора Пирелли Тоби не осуждал – какое ему дело, насколько честно его хозяин добывает хлеб, тем более, что цирюльником тот был совсем недурным. Торговцем – да, весьма нечестным, но кто, кроме Тоби, об этом знал? Деньги не пахнут. Этого, впрочем, нельзя было сказать о средстве, которое эти деньги приносило, и Тоби, хотя и был добрым мальчуганом по натуре, иногда все же исподтишка смеялся, глядя на дураков, раскупающих хозяйский эликсир.
Жизнь мальчика шла своим чередом, он рос, постоянно вынуждая Пирелли покупать ему новые костюмы – а уж на них-то итальянец не скупился, справедливо считая, что его слуга должен выглядеть прилично, а не как какой-то оборванец из ближайшей подворотни. Костюмы были, конечно, дешевые, но вполне неплохие и даже удобные. Порою они переезжали с места на место, чтобы выступать на разных ярмарках, но это бывало не слишком часто – синьор Пирелли не любил переезды. Зато Тоби любил, ведь каждое новое место олицетворяло собой какую-то перемену в жизни, а это было интересно. Тогда Тоби еще не знал, к чему приведет очередная крупная перемена в его жизни, а она уже приближалась. Мальчику стукнуло тринадцать.
***
В тот четверг он, как обычно, напялив парик и костюмчик, расхваливал перед толпой чудесный эликсир. Вообще, Тоби был хорошим актером, и люди обычно охотно верили невинному мальчику, столь убежденно восхваляющему плоды труда известного цирюльника, но сегодня был один из тех несчастных дней, когда в толпе нашлись люди с работающими глазами, носами и мозгами.
Тоби со страхом и раздражением поглядывал на них – невысокую даму в темном платье и бледного джентльмена подле нее – продолжая, впрочем, сыпать словами, которые от него требовались. У него была одна задача – убеждать всех вокруг в гениальности Пирелли и незаменимости его эликсира – этим он и занимался. Однако толпа, взбудораженная замечаниями и насмешками странной парочки, начала наступать на него, оттесняя дальше к шатру и отметая прочь попытки мальчика переговорить недовольных клиентов. Когда на очередную его похвальбу дама ответила остроумной колкостью, а толпа взорвалась дружным смехом, Тоби отступил, спиной чувствуя, как синьор сам лично вышел из шатра с намерением усмирить недовольных.
Мужчина, критиковавший Пирелли, оказался не робкого десятка – не дав итальянцу вставить и слова, он вызвал его на поединок по бритью, затем позвал бидла Бэмфорда в судьи и приготовился приступать. Тоби, едва заслышав оклик хозяина, поспешил к нему, быстро приготавливая все для бритья – “рекламные кампании” у них бывали лишь по разу-два в неделю, а в остальное время Пирелли успешно работал цирюльником, а Тоби за несколько лет жизни с ним навострился ему помогать.
Заслышав, что синьор начал петь, мальчишка поморщился – не только оттого, что ему постоянно попадало по пальцам бритвой, которую Пирелли точил, но и оттого, что хозяин, как обычно, начал позерствовать и увлекся. Поглядывая на его абсолютно спокойного оппонента, Тоби уже понимал, что сегодня их не ждет ничего хорошего. Предчувствия не обманули мальчика, забывшись, купаясь в блеске своей славы, Пирелли сам не заметил, как проиграл. Оставшись посрамленным, он, как обычно, выместил злобу на слуге, пинком отправив его в шатер и с яростью взявшись за плеть. Тоби не кричал: он знал, что чем меньше раздражающих факторов будет вокруг, тем быстрее цирюльник успокоится, и порка прекратится, а потому мальчик терпел, плотно сжав зубы, чтобы не вскрикнуть ненароком. Его расчет оправдался – не прошло и пары минут, как Пирелли выдохнул, отбросил плетку и вылетел из шатра, очевидно, направляясь в свою любимую таверну. Это Тоби понял по тому, что синьор захватил с собой свой любимый “праздничный” темно-красный кошелек, украшенный золотыми бусинами.