Мальчик аккуратно поднялся, медленно снял надоевший пиджак, теперь липший к спине, и прилег, стараясь отдышаться. Кажется, на сегодня его рабочий день был закончен.
Впрочем, для мальчика не оказалось неожиданностью то, что история на этом не закончилась, и всего через несколько дней они нанесли визит мистеру Тодду. Синьор Пирелли, оставив мальчика у его соседки, той самой женщины, что была с Тоддом на ярмарке, поднялся наверх. Тоби, проводив итальянца взглядом, последовал за женщиной, и, едва усевшись, с благодарностью принялся за протянутый ему пирог. Последние несколько дней его хозяин постоянно пребывал в дурном расположении духа, а потому Тоби почти не ел с того злополучного дня на ярмарке, и даже пироги, явно слепленные из Бог весть чего, казались ему райским лакомством. Вдобавок, от женщины разило уютом, даже несмотря на то, что и она, и ее пекарня выглядели весьма неряшливо. Расслабившись, Тоби разговорился с ней и даже стянул парик, жалуясь на то, как в нем бывает жарко. Хозяйка пекарни только хмыкнула, многозначительно поглядев на потолок, и Тоби, уже прекративший жевать, поймал себя на мысли, что он еще не знает имени доброй пекарши. Однако спросить он не успел, потому что эти мысли тут же вытеснила новая, только теперь пришедшая на ум: синьору Пирелли пора было к портному, встреча с которым была запланирована заранее. Синьор не любил опаздывать, а потому, если такое случалось, виноватым оказывался слуга, забывший напомнить хозяину о времени.
Мальчик вскочил и бегом бросился в цирюльню, но синьора Пирелли там не оказалось. Мистер Тодд, наливавший себе чай, спокойно заявил, что синьор уже ушел, а затем начал спроваживать его обратно к миссис Ловетт. А, вот как ее звали.
Мальчик качал головой: он прекрасно знал, что синьор очень вспыльчив, а его, Тоби, спина еще не зажила после последних упражнений, а потому он стойко боролся с соблазном послушаться Тодда и вернуться в пекарню, но мужчина, видимо, понял его сомнения, поэтому, слегка усмехнувшись, он негромко произнес:
–Вот что, сынок, спустись-ка к миссис Ловетт и передай ей, что я просил ее налить тебе хорошую кружечку джина.
Тоби просиял – как и всякий мальчишка, он считал алкоголь чем-то, что пьют взрослые, сильные мужчины, хотя сам был привычен к нему с детства, проведенного в работном доме. К тому же, алкоголь неплохо согревал, а потому, привыкнув жить у Пирелли, мальчик никогда не отказывался от глотка вина, которое пил итальянец (и к которому мальчишка обычно прикладывался тайком) да и от чего-нибудь привычного и более крепкого тоже.
– Спасибо, сэр! – радостно вскрикнул он и умчался вниз. Миссис Ловетт, услышав его просьбу, покачала головой, но за джином пошла, и, вернувшись со стаканом и бутылкой, налила юнцу немного. Тоби взялся за стакан, чувствуя, как обжигающая жидкость спускается по горлу, согревая.
– Полегче, полегче, – попыталась остановить его миссис Ловетт, – так и захмелеть недолго.
– Я привычный, мэм, – пожал плечами мальчик, – в работном доме нас поили, чтобы мы спали лучше. Без этого там уснуть непросто – в темноте такое случается!
– Как мило, – протянула женщина, – вот что, пойду-ка я загляну к мистеру Тодду, а ты побудь здесь.
– Бутылку оставьте, – просто попросил Тоби, допивая джин из стакана. Миссис Ловетт бросила на него странный взгляд, но бутылку оставила и ушла. Стоило двери закрыться за ней, как мальчишка радостно взялся за бутылку, уже не заморачиваясь со стаканами. Как он потом оказался в гостиной пекарши, он не помнил, может, хотел отнести бутылку на место, или просто стало любопытно, как она живет? Так или иначе, там он и отрубился, а проснувшись на следующий день, узнал, что синьор Пирелли оставил его здесь и ушел, поэтому теперь мальчик станет работать у миссис Ловетт в ее пекарне. Не то, чтобы он возражал, впрочем. Потеря истеричного, вздорного хозяина не слишком огорчила Тоби, и он с радостью взялся помогать доброй миссис Ловетт.
***
Новая работа пришлась мальчику по душе – ничего сложнее, чем прежде, он не делал, а выступая на повторном открытии пекарни, искренне радовался тому, что теперь рекламирует не какую-то гадость, а действительно стоящий товар. Разносить пироги и разливать по кружкам эль сначала было непривычно, но юркий и подвижный мальчик быстро приноровился к новым обязанностям, и весело улыбался, обслуживая посетителей пекарни. Единственной неприятной обязанностью стала необходимость выставлять вон непотребных личностей, вроде несчастной нищей женщины, которая, очевидно, просто погреться хотела. Однако Тоби не был наивным малышом, он знал, что это необходимо делать, чтобы не превращать пекарню в проходной двор, а потому он без колебаний выставлял нищенку за дверь, едва ее завидев или заслышав окрик хозяйки.
К готовке миссис Ловетт мальчишку пока не подпускала, а вот ко всем остальным делам – вполне, он помогал ей делать закупки и уборку, да и вообще исполнял любые поручения, причем не только ее, но и ее соседа. Который сегодня послал Тоби с письмом к судье Терпину, потребовав передать его лично судье в руки.
По дороге туда и обратно Тоби думал, снова и снова приходя к мысли, что ему категорически не нравится мистер Тодд. Какая-то угроза исходила от него, что-то мрачное и страшное. Тоби был еще ребенком, а дети очень чутко ощущают натуры тех, кто оказывается рядом с ними, и мальчик нутром чуял, что Суини Тодд был страшным человеком, а оттого юнца охватывало неосознанное желание снова оказаться рядом с миссис Ловетт, чтобы защитить ее, если потребуется. Исчезновение Пирелли не огорчало Тоби, но оно тревожило его, и почему-то мальчик не мог отделаться от мысли, что все не так, как ему говорят, и что мистер Тодд как-то связан с произошедшим, что бы там ни произошло.
Задумавшись, Тоби сам не заметил, как ноги привели его к работному дому, в котором он когда-то жил. Он глядел на старую дверь со страхом, осознавая четко, как никогда прежде, что если бы не его добрая хозяйка, он снова оказался бы там, в этом темном месте, где никого не волнует твое состояние, только способность работать. Там он был совершенно одинок, родных матери и отца он никогда не знал, только слышал, что мама бросила его. Теперь же у него… впервые в жизни была мама. Миссис Ловетт, наверное, сама того не замечая, заменила ему мать, и Тоби был бесконечно благодарен ей за тепло, которое она ему дарила.
Опомнившись от грустных мыслей, он поспешил домой, к своей доброй хозяйке, и застал ее в одиночестве, отдыхающей после тяжелого дня. Рассказывая ей, где он был, он невольно начал говорить о своих мыслях, хотя его взгляд был выразительней любых слов.
“Ах, мэм, да ведь Вы как мать мне! Нет, Вы лучше матери, Вы – ангел, посланный с небес, чтобы уберечь меня от страданий! Впрочем, я и матерью-то Вас называть не смею, а как хотелось бы… Ну, пусть хотя бы про себя. Вы не услышите, а мне теплее будет”, - этих слов он так и не произнес вслух, но глаза его сказали ей об этом.
Он, стоя перед ней на коленях, клялся защищать ее, ту, роднее кого у него не было на свете. Он не мог молчать о своих подозрениях – страх того, что с миссис Ловетт что-то случится, толкал его на признания, и обещания защитить, снова и снова.