После того, как задуманный образ был завершен, миссис Браун, совершенно не смущаясь, принялась расспрашивать Энтони про его финансовое положение. Юноша, сверкая глазами, заверил старушку, что в лепешку расшибется, но сумеет обеспечить возлюбленную.
– Да ты не стесняйся, то, что ты юноша работящий и упорный, я вижу, – улыбаясь, покачала головой миссис Браун, – только на первое время вам все равно будут деньги нужны, все же свадьба, а потом медовый месяц…
Энтони залился краской, а женщина, закатив глаза в ответ на его юношеское смущение, продолжила:
– К тому же, ты последние пару недель вряд ли особо работал, не правда ли? А я деньгами помогу, можешь хоть в качестве приданого моей Ханни их взять. На кого мне, старухе, деньги-то тратить, у меня ведь кроме нее и нет никого.
– Да уж, сын-то Бог весть где, и неизвестно, жив ли. Одна внучка и осталась, – пробурчала еле слышно миссис Дейл, но Энтони услышал, и с искренним изумлением воззрился на миссис Браун.
Та сперва бросила раздраженный взгляд на Аннабель, а затем махнула рукой:
– Ладно, все равно бы узнали. Ты только Джоанне не говори, – попросила она Энтони, – она пока не знает, я ей потом сама расскажу.
Энтони просто кивнул, решив, что он пока еще не член семьи, и его расспросы будут неуместны.
– Вот еще что, – негромко произнесла миссис Дейл, подходя ближе и протягивая юноше пистолет, – возьми. Мало ли, пригодится, стрелять из него не обязательно, но видимость того, что ты вооружен, создать в любом случае можно.
Юноша осторожно взял пистолет и с благодарностью взглянул на добрую старушку.
– Подвернется случай, вернешь, – добродушно усмехнулась та, – он мне еще от отца достался.
– Конечно, мэм, – улыбнулся Энтони.
– Ладно, – хлопнула в ладоши миссис Браун, – хватит разговоров, Энтони, тебе пора, – и она все же протянула ему кошелек, набитый деньгами. Моряк, поколебавшись, принял.
За окном уже темнело, а потому Энтони не стал больше терять время, и, попрощавшись с обеими женщинами, выбежал из дома и быстро зашагал к приюту Фогга.
***
Там было темно, почти всегда темно, а вот тихо никогда не было. Вокруг нее беспрестанно копошились существа, когда-то бывшие женщинами. Теперь от них остались лишь жалкие, истерзанные оболочки, непрестанно испускающие вздохи, стоны, хныканья.
Джоанна не дрожала, не стонала и не плакала. Лицо ее оставалось спокойным, без единого следа слез на белых щеках. Она казалась статуей, тихой и неподвижной, а оттого сразу выделялась среди других. Тоже белокурых, как заметила она. Кто-то из женщин, еще не до конца потерявших себя, объяснил ей, что здесь их делят по цвету волос, чтобы постижерам было удобнее выбирать. Джоанна не дрогнула, даже услышав об этом, она снова одеревенела, как всегда при сильном стрессе. С отсутствующим выражением лица она размышляла об отце и его словах. Они не давали ей покоя, те, в которых речь шла о ее Энтони. Отец верил, что он солгал, словно… словно это он рассказал судье об их плане, но это не могло быть так. Джоанна ни на секунду не хотела в это верить, тем более, что отчаянные крики юноши до сих пор звенели в ушах. Он бежал за каретой, которая ее увозила, и звал ее, покуда не отстал. Нет, нет, он не мог предать ее, это либо произошло случайно, либо отец солгал, чтобы уязвить ее. А потому она ждала. Ждала с какой-то необъяснимой надеждой, что Энтони придет и освободит ее. Всюду среди царившего вокруг хаоса ей чудился его голос, до тех пор, пока однажды она не услышала его в действительности, в очередную, она уже не помнила, какую по счету, ночь. Одного взгляда на него через зарешеченное окно хватило, чтобы несколько воспрянуть духом и продолжить ждать спасения, которое, она знала, уже близко.
На следующий день, ближе к вечеру, снаружи камер послышался уже знакомый Джоанне голос хозяина бедлама, мистера Фогга. Заволновавшиеся женщины тут же застонали вдвое громче, а некоторые даже зашипели, приветствуя, как поняла девушка, очередного постижера.
Джоанна глубоко вздохнула и снова замерла, готовясь принять очередное посланное небесами испытание.
– Блондинки у нас здесь, – объявил мистер Фогг из-за двери, – Вам ведь светлые волосы нужны, сэр?
Ответа девушка не услышала, но что-то внутри нее дрогнуло. Фогг вошел, с презрением глядя на своих подопечных и даже отпугивая их, что, очевидно, казалось ему смешным. А следом за ним в камеру зашел Энтони, взгляд которого заметался по сумасшедшим и мгновенно выцепил Джоанну из их массы. Она поймала его взгляд и в очередной раз порадовалась своей способности замерзать и не реагировать на происходящее, ведь не будь у нее такой способности, она уже сейчас была бы в объятиях жениха, и весь его план, каким бы он ни был, оказался бы сорван. А так она лишь смотрела, про себя удивляясь, насколько холодным и равнодушным казался сейчас живой, подвижный Энтони.
– Вон у той волосы нужного мне оттенка, – процедил он, небрежно кивнув на Джоанну.
– Подойди, дитя, – тут же приказал мистер Фогг, подходя к ней ближе и склоняясь над ней, – улыбнись господину и получишь конфетку. Так, – он снова обратился к юноше, – откуда начинать?
Джоанна невольно дернулась, отшатываясь от хозяина приюта и ножниц, которые он держал в руке, но в этот момент что-то щелкнуло, и мистер Фогг в ужасе отпрянул от нее. В руках Энтони был пистолет.
– Следующее слово станет для Вас последним, – сверкая глазами, предупредил он и, осторожно подхватив Джоанну под локоть, помог ей подняться, – А теперь, – они начали отходить к двери, – я оставляю Вас на милость Ваших чад!
Прозвеневшие во внезапной тишине слова были приговором, и Энтони это знал. Стоило ему убрать пистолет и выскочить за дверь вместе с любимой, как безумные женщины с дикими воплями набросились на своего тюремщика. Юноша, стараясь не обращать внимания на дикие крики, осторожно повел возлюбленную к выходу, благо, на вопли сумасшедших и Фогга сбежалась вся охрана, и никто не помешал им выйти. Они поспешили прочь от приюта, и лишь пройдя пару улиц, приостановились.
– Джоанна, Вы целы? – с беспокойством спросил Энтони, – эти люди не мучили Вас?
– Если Вы имеете в виду приспособления вроде той популярной бешеной карусели, которой, согласно последним медицинским исследованиям, полагается исцелять угасшие рассудки, то нет, не успели, – горько усмехнулась девушка, – я всего лишь неделю провела почти без еды, в холодной камере и в компании сумасшедших.
Энтони побелел, как мел, чувствуя, как к его глазам подкатывают слезы.
– Джоанна, простите меня! – выпалил он, вглядываясь в изможденное лицо возлюбленной, – если бы не моя беспечность, ничего этого бы не случилось!
Девушка взглянула на него с пониманием.
– Значит, все-таки Вы, – тяжело вздохнула она, – отец сказал так. Что случилось?
– Вы помните, я в разговоре с Вами упоминал своего друга-брадобрея, у которого Вы должны были остаться в то время, пока я найму нам экипаж? – торопливо начал объяснять Энтони, – после нашего разговора я поспешил к нему, чтобы сообщить о том, что все идет по плану. Однако я совсем забыл о том, что у моего друга бывают клиенты, и, на нашу беду, в тот момент у него оказался именно Ваш опекун.
Джоанна сдавленно ахнула.
– Едва завидев меня и заслышав мои слова, он покинул цирюльню, обещая больше никогда меня к Вам не подпускать. Я спешил к Вам, но, как Вы знаете, не успел, – юноша покаянно опустил голову.
Джоанна слегка улыбнулась и, подойдя ближе, прижалась лбом ко лбу Энтони.
– Я не сержусь на Вас, – ласково проговорила она, с удовольствием глядя, как расцветает на его лице уже знакомая ей улыбка.
– Нам пора, – прошептал юноша, с неохотой отстраняясь от нее и подхватывая мешок с вещами, оставленный им здесь перед посещением приюта.
– Да, конечно, – кивнула Джоанна и снова усмехнулась, – но, боюсь, в смирительной рубашке далеко не убежишь.