Зато ему рано знакомы труды...
Лучше, чем Н.А. Некрасов, я не напишу. Я с этими ребятами водил компанию, с некоторыми дружил. Кстати, детей в деревне было мало, молодежи тоже. Детей впрягали в работу лет с десяти. Они ухаживали за скотиной, пасли коров и лошадей, работали в огороде, собирали ягоды и грибы на продажу. Большого леса рядом не было. За грибами и ягодами ходили километров за 4-5 в должанский или винделевский лес.
У этих ребят с раннего детства была воспитаня какая-то внутренняя порядочность. Они не были агрессивными. Запомнился такой эпизод. Мы играли в мяч на лугу недалеко от деревни. Вдруг увидели, как с пригорка спускается человек в лохмотьях с большой суковатой палкой.
— Петрык, — закричали дети. — Петрык, Хадзi да нас!Оказывается, это был местный сумасшедший. Он подошел к нам, остановился. Маленький, как пацан, очень худой, седой и лохматый, он протянул палку куда-то вперед и сказал:
— Глядзiце! Пятрышкi гараць!
Это была единственная фраза, которую он повторял много раз. Больше он ничего сказать не мог или не хотел. Пару ребят побежали в ближайшую хату и буквально через две минуты притащили большой кусок черного хлеба, луковицу, штук пять вареных картофелин в газетном кульке и большую глиняную кружку кислого молока. Петрык молча выпил молоко, вернул кружку, сложил остальные приношения в домотканую торбу и ушел, бормоча: "Пятрышкi гараць!"
— У яго сям'я згарэла, — сказал кто-то из ребят. — У Пятрышках. Таму яго i клiчуць — Петрык.
Почти никто не собирался жить всю жизнь в деревне. Образцом для них были те их молодые родственники, которым вырваться из деревни удалось. Они жили в городе, многие в заводских общежитиях. Они работали, а после работы были свободны, ходили в кино, на танцы, гулянки. Некоторые родственники в городе учились. В деревне была только школа-семилетка, учителей в ней нехватало. Например, много лет не было учителя иностранного языка (там изучали немецкий). По-русски, да и по-белорусски почти все писали с жуткими ошибками. Про математику и говорить не хочется. Большинство детей не были тупыми, но от этой жизни они сильно тупели, а может, просто не развивались. Это было особенно заметно после года разлуки.
Но вырваться из колхоза было очень непросто. Колхозники не имели общегражданского паспорта. Они были крепостными. Вместо паспорта у них была справка, выданная председателем колхоза. Если парень или девушка хотели поступить куда-нибудь учиться, они должны были получить разрешение председателя. Он нередко отказывал: "В техникум? Да ты школу еле кончила!" Председатель знал, что имея справку, эта девчонка к техникуму даже близко не подойдет, а устроится работать на почту или на стройку - туда брали деревенских. Конечно, после армии никто не возвращался, но в армию шли только парни, и до армии еще нужно было дожить.
Могу с гордостью сказать, что мои родители, используя личные связи, устроили трех парней и двух девчонок в минские школы ФЗО и ремесленные училища, в которые принимали только городских (туда брали с 15 лет). В то время училища системы трудовых резервов выгодно отличались от ПТУ 80-х годов.
Развлечения
Иногда сама жизнь приносит развлечения. Помню утро, колхозники идут на работу. Вдруг возле бригадирского дома раздаются крики и проклятия:
— А бадай, каб на цябе халера! Каб на цябе пранцы!*) А каб ты спархнеў! Каб табе ...
Из дома выбегает бригадир с полевой сумкой в руках, отвязывает от забора коня, вскакивает в седло и только пыль из-под копыт... Его жена Сямуциха, высокая худая злобная баба в длинной юбке, фланелевой кофте и платке, повязанном под подбородком, стоит на пригорке возле своей хаты, размахивая руками, и еще долго извергает ему вслед проклятия, чередующиеся с матом.
В деревне секретов нет. Причина гнева Сямуцихи была простая. На окраине деревни жила беженка Волька (Ольга), молодая, всегда улыбающаяся приветливая женщина. Беженкой ее называли потому, что во время войны пришла она из соседней деревни и тут прижилась. У нее сожгли дом. Муж погиб. Растила двоих детей одна. Иногда кто-нибудь из мужиков по-соседски помогал ей вспахать огород, починить забор или еще в чем-нибудь. На этот раз бригадир привез ей дрова. Она его пригласила в дом, налила стаканчик, накормила посля тяжелой работы. Ну, и задержался он у Вольки до утра. А утром заехал домой за какими-то документами. В общем, неделю он прожил у Вольки, а потом вернулся к жене и сыну. Пацану было уже лет 14, и был он на стороне отца. Ему тоже здорово доставалось от мамочки. Бабское общественное мнение по этому вопросу разделилось. С одной стороны, все не любили Сямуциху, а с другой стороны осуждали Вольку.