В воскресенье после обеда я опять собирался заняться своей программой, когда меня окликнул одноклассник Коля Сорокин, выбежавший из спальни с наволочкой в руке.
— Айда с нами, Сашка!
— Куда?
— Пошарим по дачным огородам. Самое время для «прополки».
Огородный и садовый промысел у нас считался законным. В детдоме жило много крестьянских ребят, и они совершенно не считали воровством набеги за яблоками, сливами, а тем более за репой, брюквой, капустой. «Какое ж это воровство? — рассуждали они. — Да у нас в селе все как один лазают». О том, что мы наносим людям ущерб, никто не задумывался. Наоборот, видели в этих налетах какое-то молодечество. Удалось — набили животы, пусть хозяин лучше сторожит свою усадьбу. Поймали, намяли бока — хныкать нечего, знал, куда лез.
— Да у меня тут, Колян, кое-какие вопросы…
— Бро-ось, потом…
Из спальни вывалило еще человек восемь, Степка Филин, Гусек. И я вдруг подумал: «Почему не пойти? Лену угощу» — и согласился.
Когда собрались за нашим хозяйственным двором, где жили кролики, свиньи, куры, я ахнул: целая ватага человек в сорок. «Очманели?» — как говорит Филин. Такую ораву сразу приметят.
Тронулись в сторону Павловска. Садилось солнце, в небе еще догорала алая полоска, а по земле уже бежали сумерки. Что ж, нам это лишь на руку!
Облюбовали большой сад, где из-за высокого забора заманчиво выглядывали яблоки. Сунулись было, но в глубине, где-то у шалаша залился хриплым лаем кобель. «Проверили» другой сад, однако там нечего было брать: то ли хозяева сами заблаговременно сняли урожай, то ли нас опередили такие же любители чужих яблок. Решили забраться в большой огород. Филин уже пополз к грядкам, но тут внезапно блеснул огонек выстрела и прокатился оглушительный грохот.
— Ату их! Держи! — раздалось из темноты.
Мы повскакивали и сыпанули кто куда, только пятки засверкали.
Совсем стемнело. Мы лазали по каким-то канавам, пустырям, устали. Я предложил завернуть домой. Филин поднял меня на смех: «Тут, понятно, чижельше, чем на скамеечке с барышней прохлаждаться». Я понял намек и замолчал: хорошо, что было темно и никто не заметил краски, прихлынувшей к моим щекам. Только подумал: «Зачем лазим? Вон про Лешку Аристократа говорят, будто он карманник, а с нами никогда не ходит».
Наконец где-то на отшибе набрели мы на грядки с морковью. Набили наволочки, напихали морковку за пазуху и потянулись домой, довольные, что возвращаемся не пустые. На полпути нас перехватили трое взрослых мужиков. Большинство разбежалось, а меня, Колю Сорокина и Льва захватили, скрутили за спину руки и пригнали в деревню.
«Дадут выволочку», — обреченно размышлял я.
Нас ввели в просторную избу с вывеской «Сельский Совет».
В большой комнате с затоптанным полом было полно народу, сильно накурено. «С чего бы это столько людей собралось? — подумал я. — Уж не для того ли, чтобы нас судить?»
Тускло светила лампочка под давно небеленным потолком, стоял неразборчивый гул голосов, кто-то надсадно кричал в телефонную трубку.
— Вот, — сказал один из наших конвоиров, подталкивая нас к столу, за которым сидел длинноусый мужчина в полинявшей красноармейской гимнастерке. — Захватили на огороде у Марии Задовой.
В комнате стало тихо, все повернулись к нам.
Мы стояли грязные с ног до головы, с такими же измазанными наволочками, из которых торчала оранжевая морковка и ботва.
Долго все молчали, потом длинноусый в гимнастерке, как оказалось, председатель сельсовета, проговорил:
— А мы-то думали: кто ж эти грабители, что нам огороды разоряют?
Он повернулся к высокому парню в пестром городском костюме и кепке:
— Ваши, городские.
Тут мы с удивлением отметили, что в сельсовете полно парней в пиджаках и спецовках, девушек в алых косынках и юнгштурмовках. «Видать, какие-то заводские, — мелькнуло у меня в голове. — Ну, влипли!»
— Почему же только наши, — ответил парень в пестром костюме. — Небось тут и крестьянские ребята есть.
Бородатый мужик в буденовке, с костылем в руке отрицательно покачал головой:
— Не могет быть, товарищ секретарь. Рази наши детишки дозволят обидеть сирых? Наши все знают, это недозволено.
— Что ж, давайте разберемся.
Нас стали расспрашивать, кто мы, откуда. Из разговора мы поняли, как в эту деревню попали горожане: оказывается, с ленинградского завода «Красный путиловец» приехала агитбригада — секретарь комсомольской ячейки сделал доклад о текущем моменте, синеблузники показали «живую» газету. И вот когда уже все закончилось, привели нас с ворованной морковью. К стыду своему мы услышали, что огород, подвергшийся нашему набегу, принадлежал двум красноармейским вдовам. Весной сельсовет помог им вспахать землю, выделил семена.