— Хорошо, — говорит Надежда Сергеевна, — а теперь продолжим. В государственном магазине этот же продукт продавался за один рубль шестьдесят пять копеек. Спрашивается, на сколько процентов увеличилась здесь цена по сравнению с оптовой базой?
Нахожу и этот ответ.
— Все верно. А как ты думаешь, справедливо поступает частный торговец, продавая товар дороже, чем государство?
— Какая же тут справедливость. Здесь буржуйская повадка проглядывает.
Я не успеваю закончить ответ, как на самой задней парте у окна начинается возня. Петя Левченко вцепился в куртку своего соседа по парте Василия Фионова и трясет его изо всех сил.
— В чем дело, ребята? — спрашивает Надежда Сергеевна.
— Контру из этого субчика выбиваю, — отвечает Лев. — Я утверждаю: торговец живодер! А Васька не согласен, говорит: «Ты голопузатик и потому брешешь на порядочных людей».
— «Живодер», придумал тоже, дурак набитый, — громко возражает Васька Фионов, сын местного крупного торговца колониальными товарами. — Попробуй поторгуй, побудь в отцовской шкуре, а потом и говори «живодер». А налоги?
— Надежда Сергеевна, позвольте молвить слово беспристрастному лицу, — вмешивается в разговор Алексей Аристократ. — Вася в силу родственных связей с сословием торговцев не может осознать классовую ситуацию, ему надо еще подняться до высот. Что с него возьмешь? Но хорош и сознательный Лев. Языком агитирует, а зубами на правах Васькиного соседа по парте ежедневно поедает бублики и колбасу эксплуататорского происхождения.
Грянул дружный хохот всего класса. Смеялась с нами и Надежда Сергеевна.
— Пойдем дальше, ребята. Боря — к доске.
Касаткин охотно идет мне на смену, берет мел и под диктовку Надежды Сергеевны записывает новую задачу: на железнодорожную станцию ежедневно прибывает…
Задача не из простых, но Борис, проведя в уме необходимые подсчеты, сразу пишет на доске верный ответ.
— Отлично, Борис, но ты раскрой для всех ход своей мысли.
— Вот это варит у парня горшок, мне бы такой, — восхищенно изрекает второгодник Шиш. Такое прозвище дали детдомовцы здоровенному и очень ленивому парню — Мите Завенягину, который на любую просьбу товарищей неизменно отвечал: «А шиш с маслом не хочешь» — и совал при этом в нос нехитрое сооружение из трех пальцев.
— Не горшок у нашего Бори, милейший Шиш, — поправил второгодника Аристократ, — а сообразительная и работящая голова. Понятно? Любите, гражданин колонист, математику — первооснову образования, и все у вас будет в порядке.
И Алексей озорно покосился на учительницу.
— Алеша, иди-ка к доске и подтверди свое высокое отношение к науке, — шутливо скомандовала Надежда Сергеевна.
В этот момент входная дверь внезапно заскрипела и приоткрылась. Все мы, будто подкинутые током, дружно встали, готовые четко поздороваться с комиссией. Повернулась от доски и Надежда Сергеевна. Но ни председатель в пенсне, ни Легздайн не появлялись.
— Пошел отсюда! — вдруг громко воскликнул Коля Сорокин. — Тебя еще здесь не хватало!
И тут все увидели осторожно просунувшуюся в дверь косматую морду любимой дворняги Цыгана; неторопливо виляя хвостом, он остановился у порога, как бы говоря: пора, ребята, выходить играть. Новый взрыв смеха огласил класс. Почти одновременно прозвучал звонок на перемену, и вся наша шумная братия устремилась в огромные школьные коридоры.
Вспоминая сейчас те далекие детдомовские годы, я хочу выделить роль Надежды Сергеевны Сно в нашем воспитании и становлении характеров. Она увлеченно вела свой сложный для многих из нас предмет.
С азартом, например, подсчитывал класс, успеют ли моряки-черноморцы настигнуть белобандитов, прежде чем те скроются за кордоном. Выяснялся вопрос о том, хватит ли запаса воды отряду Буденного, чтобы преодолеть пустыню. И конечно же, моряки перехватывали белых, и наша конница тоже благополучно пересекала пески. Вместе с Надеждой Сергеевной мы дружно радовались и тому, что задачка решена, и тому, что все обошлось так здорово.
Надежда Сергеевна любила своих учеников. Иногда после урока всех выпустит из класса, а кого-то оставит, ласково спросит:
— Ну, чего сегодня нос повесил, загрустил? Рассказывай, что-нибудь случилось?
Тот мнется, молчит.
— Ребята обидели? Тоска напала? Родной дом вспомнил? Ну, ясно: весна. Потянуло куда-то, а куда — и сам не знаешь?
За окном класса синее, позолоченное солнцем небо, бегут по нему облака в дальние края.
— Жизнь, милый мой, сурова. Сейчас учеба тебе скучна, годы спустя, когда вырастешь, скажешь спасибо, что она раскрыла перед тобой мир, указала путь. Крепись. Станешь на ноги, возьмешь в руки хорошее ремесло и еще наездишься по Руси. И в тайге побываешь, и на море, да побываешь хозяином, а не беспризорником-побирушкой…