Он кинулся на Клея. Аристократ, Лев и я бросились ему наперерез и попытались схватить за руки.
Филин отшвырнул нас, выпрямился, готовый вновь ринуться на Клея. При падении я сильно ушиб бедро, но сразу вскочил. Поднялся и Алексей, растопырил руки, не спуская глаз со Степки. Никогда бы не подумал я, что мы вот так кинемся защищать ябеду…
В этот момент дверь спальни резко распахнулась и вошла Роза. Как потом мы узнали, она дежурила, и перед тем как вздремнуть на диване в «угловой», решила еще раз обойти комнаты.
— Что за шум? — удивленно и с тревогой спросила Роза. — Почему не спите? Не знаете распорядка? Да что у вас тут происходит?
Филин обернулся, и она за его фигурой увидела привязанного к кровати Клея.
— Во-он что?
Спальня, никак не ожидавшая появления вожатой, замерла.
— Ну-ка развяжите, — тут же распорядилась Роза. — Немедленно!
Филин молчал, не двинувшись с места. Алексей сильными резкими движениями распустил ременный пояс, освободил руки взъерошенного, заплаканного Клея. Кое-кто из ребят быстренько улегся, натянул на голову одеяло, сделав вид, будто спит. С ближнего Роза сдернула одеяло:
— Нечего притворяться!
Клей, хлюпая носом, пробрался на свою койку.
— Может, теперь объясните, что здесь происходит?
Отвечать Розе Клей не стал. Мы тоже молчали, стараясь не встречаться с Розой глазами.
— Дикари! Ну, дикари! — с возмущением всплеснула она руками. — Все живете волчьими законами! Ну вот ты, Борис? Ты же добрый, сильный парень, и я знаю, не раз заступался за слабых! Как ты мог мириться с этим?
Борис Касаткин успел только натянуть штаны и стоял босой, лохматый, смущенно опустив голову. Жил он в семье, на окраине деревни Большое Кузьмино, неподалеку от городских ворот, но учился в нашей школе, дружил с нами и вообще проводил в колонии больше времени, чем дома.
— Уроки сегодня делал с ребятами, — начал оправдываться он, переминаясь с ноги на ногу, — запозднился, они меня и оставили ночевать. Ну…
— Я тебя не об этом спрашиваю.
— А чего я? Я посторонний. Лезть не в свое дело…
— Моя хата с краю? — насмешливо перебила его Роза. — Нет, дорогой, самосуд всегда самосуд, и всякий порядочный человек должен против него протестовать. «Посто-ро-онний»! Ну, а ты, Саша? — обратилась она ко мне. — Ты-то согласен с этим варварством?
«Не пошел против течения», — хотелось сказать мне, но я только ниже опустил голову.
Один Коля Сорокин мог спокойно глядеть в глаза Розе, однако он и словом не обмолвился, что был против расправы над Клеем.
— Клей — ябеда и легаш, — упрямо пробубнил Мишанька Гусек. — Учить таких пользительно.
Роза резко повернулась к нему:
— Что-то мало вы похожи на учителей. Вам лишь бы отомстить, а не научить. А уж тебе, Михаил, и вовсе лучше помолчать. Говорят, пайки даешь под проценты, обираешь голодных? Мы до тебя еще доберемся!
— Поклеп, — глухо буркнул Гусек и тут же улегся в постель.
— С Клеем мы жить не хотим, — вдруг сказал Коля Сорокин. — Не хотим, и все.
— Это дело другое. Но вопрос решать будете не вы, а городской отдел народного образования. О вашем мнении я завтра доложу заведующей. Сейчас же спать, и чтобы без глупостей. Ясно?
Все молчали.
— Даете слово?
— Даем, — выдавил староста спальни.
И как будто прошла грозовая туча: все почувствовали, что избежали чего-то грязного и ненужного. Вовремя нас схватили за руку. И Роза поняла: ее слова дошли до нас, расправы не будет…
Вскоре Клея от нас забрали, перевели в другой детдом.
Все же после этого Роза чаще стала заглядывать к нам в спальню, проверяя, как мы выполняем правила распорядка.
Однажды она пришла к нам вместе с Францем Пупиным. Мы уже разделись, лежали в кроватях и, по обыкновению, рассказывали разные истории.
— Ой, как у вас накурено, — сказала Роза. — Хоть топор вешай,
— Да, дымком в самом деле попахивает, — подтвердил Пупин. — Зря в спальне курите, молодцы.
Вечерами мы действительно курили в спальне. Оправдывали себя тем, что потом открывали на полчасика форточку: ничего, мол, проветрится.
— Ведь курить вредно, ребята, — сказала Роза. — Никотин и алкоголь — это страшный яд.
— Факт, а не реклама, — сказал Петя Левченко.
Воспитанники рассмеялись.
— Чего, вам весело? Иль не верите?
Мы молчали. Аристократ как можно деликатнее сказал:
— Роза Ильинична, мы ведь уже не такие маленькие, как вам кажется. Иль мы не знаем, что сейчас табачком балуется половина нашего города. Ну, а мы что? Берем пример с взрослых.