— И вы считаете, что сделали правильный выбор? Не допустили ошибки?
— Каждый поступает туда, куда его тянет… Словом. куда чувствует призвание, — несколько запинаясь, ответил Петя Левченко.
— Призвание? — недоверчиво усмехнулась Легздайн. — Но вы еще слишком молоды. Что вы знаете о жизни? Еще у многих из вас призвание это изменится, и не раз.
Заведующая была явно чем-то озабочена, и приход наш ее не обрадовал.
— Хорошо, — решительно сказала она. — Давайте займемся вашей будущей учебой. Только все надо сделать как следует. Понимаете? Чтобы вы не раскаивались в будущем. Начнем с того, что сперва выявим ваши способности и определим подлинный профиль дальнейшей учебы для каждого из вас.
Наше недоумение росло. Ведь мы уже сказали Легздайн, кто какой техникум себе избрал. Чего же тут еще выявлять? Впрочем, спорить с властной заведующей было просто бесполезно: уж если она что задумала, то ничьих доводов не послушает и все решит по-своему.
Вскоре в школу приехала комиссия педологов. Нам раздали картинки, листки с вопросами и попросили дать ответы; Мне вспомнился детдом на улице Чехова и такая же комиссия педологов, определившая, что я и мой друг Силька Патлатый должны находиться в детдоме для дефективных. Что-то эти ученые сейчас нам готовят?
Через три дня нас вновь собрали в кабинет к заведующей и объявили: у всех установлены особые способности к птицеводству. Здесь же Легздайн сказали — всех нас без экзаменов зачислят в птицеводческий техникум.
Выводы комиссии ошеломили меня и моих товарищей. Да и не только нас, ребят. Надежда Сергеевна Сно, встретив меня в коридоре, с интересом осведомилась, доволен ли я определившимся предназначением.
— По-моему, ты рассчитывал на что-то другое?
— Конечно, Надежда Сергеевна…
Она улыбнулась и тут же стала серьезной.
— А ты сходи, Саша, к Марии Васильевне и добивайся для себя и твоих товарищей Юрьева дня. Не должна, не имеет она права так попирать ваши интересы.
Утром следующего дня я появился в кабинете заведующей.
— Мария Васильевна, — начал я свое вступление, — я вот к вам с просьбой. Нельзя ли все-таки отпустить нас учиться, кто куда хочет? Понимаете, мы ведь…
Речь я свою обдумал тщательно, прорепетировал перед Колей Сорокиным и не ожидал, что меня так резко прервут:
— Что значит «кто куда хочет»?
Приветливое лицо заведующей начало меняться, сперва стало сердитым, а потом — просто злым. Я хотел было продолжать, но Мария Васильевна опять не дала мне раскрыть рта:
— Ты не забывай о своем общественном лице! Какой же ты секретарь комсомольской ячейки и председатель учкома, если возглавляешь отсталые настроения? Мы тебе не позволим ребят с толку сбивать.
— Да я разве сбиваю ребят? — уже забормотал я, сбившись сам с продуманной речи. — Они же давно решили определиться по другим специальностям…
— Сбиваешь! К вашим способностям подошли с научных позиций, а тебя, видишь ли, это не устраивает. Станете птицеводами и еще спасибо мне скажете. А если все это в толк не возьмешь, — пеняй на себя. Соберу ребят, и немедленно освободим тебя от секретарства. Помогать мне ты должен, пролетарское сознание и дисциплину среди выпускников школы укреплять, а ты какие-то непонятные трюки выбрасываешь. Безобразие! Позор! Не ожидала. Не ожидала. Да ты помнишь, кто вас воспитал?
Мария Васильевна долго и правильно говорила мне о справедливом государстве рабочих и крестьян, о нашем долге перед народом.
— Вон сколько лет растили вас, возились с вами, а как велят сделать что-то полезное, так вы в кусты.
Я слушал эти слова и думал: «Я, Мария Васильевна, вполне согласен со всем этим, я тоже хочу во всем помогать народу, но почему для этого обязательно надо учиться в птицеводческом техникуме, а не в гидротехническом, куда меня тянет неудержимым образом? Разве я там не стану полезным членом общества?»
Мои мысли снова стали было складываться в стройные и доказательные фразы, но, странное дело, стоило только мне поднять глаза на Легздайн, как все мои аргументы куда-то пропадали, а слова прилипали к горлу. Все же я набрался храбрости и пробормотал, что пойду советоваться в райком комсомола.
— Иди, это твое право.
Сказав это, Мария Васильевна встала с кресла и энергично показала мне рукою на дверь. Я даже обрадовался и поспешил убраться из кабинета. Во всех подробностях я рассказал о беседе с заведующей своим товарищам по несчастью. Мы твердо решили: будем воевать за наши права до конца.