Весь его мир.
Почувствовав его, Тесси вздрагивает и поворачивается.
— Ты дома.
Дома. Его грудь вздымается от этого слова.
Она наклоняет свою золотую голову.
— Тебе нравится прятаться в тени, Торжественный Человек, и наблюдать, как я шатаюсь?
Соломон тихонько смеется.
— Ты не шатаешься.
— Я шатаюсь. Но я шатаюсь стильно. — Она улыбается. — Как работа?
Он снимает куртку, стряхивает снег с рукавов, поднимаясь по последней лестнице.
Пегги свернулась калачиком на кровати и сонно заворчала, когда он подошел.
— Доработал меню. У Хаулера случился небольшой казус, когда его заказ на спиртное доставили не по адресу, но мы выжили, и спиртное надежно убрано. — Он подходит ближе, изучает картины на стене.
Она краснеет.
— Извини, надеюсь, ты не возражаешь. Я решила украсить комнату.
Покачав головой, он придвигается к ней, наклоняется, чтобы поцеловать ее, затем притягивает ее к себе.
— Вовсе нет. — Он сглотнул, глядя на их фотографию в Мексике. На ту, которую она сделала, когда они лежали в гамаке. — Мне это нравится.
Тесси машет рукой на небольшое пространство, которое она украсила. Кресло-качалка с вязаным детским одеялом, накинутым на каркас.
— Все готово. — Она морщит нос. — Теперь нам нужна только кроватка.
Соломон улыбается, уловив небольшой зевок, который она пытается скрыть.
— Устала? — спрашивает он, проводя рукой под ее волосами и по шее.
— Ты как пахучая соль Эш. — Она прижимается к нему. — Ты поддерживаешь во мне жизнь. Не спишь.
— Ты думаешь, что сможешь не заснуть из-за сюрприза?
Ее шоколадно-карие глаза загораются.
— Я всегда готова к сюрпризу.
Пригнув голову, он прижимает поцелуй к уголку ее рта.
— Оставайся здесь. Закрой глаза.
С этими словами Соломон исчезает в маленьком, наклонном чердачном помещении и достает то, над чем работал последние две недели. Это его способ расслабиться в темные тихие ночи, когда Тесси спит в их постели, а звезды ярко светят через световой люк.
— Вот, — говорит он, когда его сюрприз готов. — Смотри.
Она смотрит.
Тихий вздох заполняет пространство между ними. Темные глаза Тесси заливает серебристый свет. Перед ней стоит простая серо-коричневая кроватка с дугообразными концами.
Она медленно подходит к ней, проводя руками по гладкой деревянной раме.
— Это ты сделал? — Ее голос стал мечтательным.
— Я. Я хотел, чтобы у Мишки был кусочек Чинука. Это голубая сосна, — говорит он. — Она соответствует стандартам безопасности детских кроваток. Я в этом убедился.
Она улыбается ему, ее полные розовые губы дрожат. По ее лицу текут слезы. Он уверен, что она пытается его убить. Плач Тесс — обычное дело в наши дни, но ему все равно неприятно это видеть. Ее слезы способны полностью уничтожить его.
— Может, повесим это на стену? — Тесси всхлипывает.
Он легко поднимает ее и переносит под наклонный карниз крыши. Фотография Тесси и его в гамаке висит над головой. Когда он поднимает одеяло с кресла-качалки, чтобы перекинуть его через перила, резкий вдох воздуха от Тесси заставляет его повернуться.
— Детка, что случилось?
— Ты похож на отца.
Он сглатывает комок в горле, ее слова грозят поставить его на колени.
Когда он замолчал, она прикоснулась кончиками пальцев к своим губам.
— Тебя это пугает?
— Нет. Это делает меня счастливой. — Он делает огромный шаг и притягивает ее к себе, любуясь тем, как легко она прижимается к нему. Большими пальцами он убирает слезы с ее щек. — Не плачь, Тесс. Ты убиваешь меня, когда плачешь.
Она смотрит в его блестящие глаза. Кладет ладонь на сердце.
— Кроватка прекрасна, Соломон. Мне она нравится. Мишка будет в восторге.
— Всю свою жизнь я буду заботиться о тебе и об этом ребенке.
— Я знаю, ты будешь.
Ее вера, ее вера в него — это все. Быть мужчиной, который ей нужен, мужчиной, которого она выбрала, — это успокаивает его.
Он улыбается ей, запустив руку в ее золотистые волосы. В ее лице, в ее широких карих глазах он видит свое будущее. Он видит все.
И в ее объятиях, сияющих, как солнце, его мир, не затухающий, его вечность — Тесси.
***
В ночь, когда на Чинук обрушилась снежная буря, Тесси проснулась от спазмов в животе. Она свернулась калачиком в объятиях Соломона, его стальная рама накинута на нее, как одно из тех успокаивающих одеял от тревоги. Широкая ладонь накрывает ее макушку, одна рука защитно обхватывает талию. Мишка бьет ее изнутри, и она кладет ладонь на живот, как будто это может его успокоить. Затем она медленно вырывается из цепкой хватки Соломона. Не привыкшая к холоду, она натягивает мохнатые носки и рубашку и идет по паркету к креслу-качалке.