— Красное или белое?
Она улыбается.
— Белое, пожалуйста. Со льдом.
Он скривил губы.
— Не напивайся.
Он засовывает руку в древний холодильник и копается там, пока не достает пыльную бутылку. Вино — полупрозрачное белое с персиковым оттенком. Ей не нужно доставать из сумки книгу Pantone, чтобы понять, какой цвет она бы присвоила этому напитку.
Swatch 9180.
Она живет по цветам Pantone. Они — блаженный порядок. Аккуратные квадратики, которые точно говорят человеку, чего от него ожидать. Никаких сюрпризов, никакого хаоса.
Тесс подпрыгивает, когда бармен с неодобрением ставит бутылку вина на стойку бара перед ней.
— Спасибо…
Тесс замирает на полуслове, когда он торопливо отходит к более шумным посетителям. По крайней мере, он оставил ей бутылку.
— Тебе, — пробормотала она, отбросив этикет и опершись локтями на лакированную поверхность перед собой, а затем опустив лицо на руки.
Даже бармен ее ненавидит. А почему бы и нет? Она ужасна.
Ужасная Тесс.
Она хмурится. Чертов Атлас. Это он дал ей это ужасное прозвище, после той истории с ковровой дорожкой на стене много лет назад.
Обычно она довольствуется прозвищем «Ужасная Тесс», потому что это означает, что она выполняет работу для своих клиентов. И скорее она, чем ее стажеры, принимает на себя гнев Атласа.
Но сегодня она празднует в глуши. В одиночестве.
Как обычно.
Набравшись оптимизма, Тесс закрывает глаза и глубоко вдыхает, изо всех сил стараясь сосредоточиться на своем главном достижении дня.
Недавно открывшийся отель «Grey & Grace» в Нэшвилле — главное событие в ее портфолио. Популярный кантри-певец открыл бар на Бродвее и выбрал ее главным дизайнером. Проект, длившийся два года, наконец-то завершен. Если это не послужит основанием для ее продвижения по службе в Atlas Rose Interiors — всемирно известной фирме, занимающейся дизайном интерьеров для знаменитостей, — ничто не поможет.
После торжественного открытия и встречи с клиентом Тесси предложила младшим сотрудникам отдела дизайна выпить по рюмке.
Они посмотрели на нее как на сумасшедшую.
— Приобрети себе жизнь, леди. — Один из стажеров хмыкнул, прежде чем они ушли.
Она открыла рот, чтобы сказать:
— У меня есть жизнь, — но так же резко закрыла его. Свен-стажер был прав. У нее нет жизни. У нее есть работа, злой начальник, доски настроения и палитра Pantone. У нее есть записи, ванна с пеной и бокал вина, когда она находит время.
Кто может их винить?
Кто захочет общаться с ней после того, как она целый день отдает приказы?
Она едва ли хочет общаться с самой собой.
Именно это осознание, леденящее душу и бьющее по лицу, заставило ее закрутиться. Это заставило ее схватить ключи от арендованной машины, нажать на газ и поехать. Просто ехать. Прочь из города, на пыльные проселочные дороги.
В поисках передышки. Ей нужен был момент на то, чтобы стать той самой, очень нескромной, не очень ужасной Тесс, которой она стала.
И она нашла бар, где ей не нужно быть собой. В городе, где ее никто не знает. В ночь, когда ей не нужно прятаться за профессиональным фасадом. Где никто не назовет ее ужасной.
Может быть, слова кузины Эш — зажги, раскрепостись, переспи — стоит принять во внимание.
Потому что завтра она вернется к крысиным бегам Лос-Анджелеса.
Завтра она снова станет Ужасной Тесс.
Она рассматривает свои ногти с золотыми наконечниками и допивает остатки вина. Наполняет бокал до краев.
Она любит свою работу.
Но на одну ночь она хочет забыться.
Совершить ошибки.
Повеселиться.
Тесси никогда не ожидала, что вся ее жизнь будет посвящена работе. Но вот ей тридцать два года, и это именно то, чем она занималась — то, что у нее хорошо получается. Спать в одиночестве. Работать по шестнадцать часов в сутки. Заводить знакомых, а не друзей. Проводить все свое время в выставочных залах, таская тяжелые контейнеры с образцами плитки и тканей, пытаясь угодить клиентам. Вырывать самые красивые части старинных домов, чтобы освободить место для унылых серых полов и таких же скучных открытых планировок. Целовать Атласа в задницу и пополнять его рецепт на ксанакс, чтобы получить шанс стать старшим дизайнером.
Она потягивает вино.
Боже, помоги ей, если отель, который она спроектировала в одиночку, не принесет ей счета в Penny Pain, она бросится в реку Камберленд. Она поплывет обратно в Лос-Анджелес, ее безупречный макияж будет испорчен. Великолепный труп, но, тем не менее, мертвый, безработный, раздувшийся труп.